1. Глава 1
Вторая книга дилогии
Мой сломанный дьявол. Мой палач и спаситель. Тот, кто похитил моё сердце, разбил, а потом собрал его воедино. Человек, въевшийся под кожу, проникший в душу, наполнивший собой лёгкие. Мне не нужна жизнь без него. Мне не нужна жизнь без моего кислорода, без моей одержимой зависимости.
– Вова... Просто сделай это. Прошу...
Вова поднимает на меня взгляд. Холодный, равнодушный, тяжёлый взгляд. Его тьма соединяется с моей болью. Его арктика сталкивается с моим теплом. Наши души сплетаются в кровавом танце. Наши чувства обдают холодом и одновременно разжигают разрушительный огонь. Вот только этот огонь, к сожалению, разрушает только нас самих. «Люблю, когда кофе крепкий, сладкий, оставляет приятный привкус… но с горчинкой, чтобы не терять связь с реальностью».
Вряд ли о таком привкусе ты мечтал. Слишком уж горький. Такой, от которого можно захлебнуться ядом. Удовольствие от такого послевкусия слишком даже для тебя, Вова.
Вова поднимает руку с оружием и целится в моё разбитое сердце. Он стоит на коленях. Его руки дрожат. А в глазах пустота. И ад. Адский огонь, пожирающий его душу и отзывающийся болью в моем сознании. Да, он монстр, хладнокровный убийца. Но сейчас... он не может спустить курок. Возможно, впервые в своей жизни. Я помню, что он обещал защитить меня и позаботиться обо мне, но я не держу на него зла за то, что он должен сделать сейчас. Я понимаю, что иногда обстоятельства сильнее любых наших желаний. И, возможно, для меня тоже так будет лучше. Для нас обоих так будет лучше. Слишком сложно мне жить с этим противоречием, между ненавистью и любовью, на вечных эмоциональных качелях. Жить, не имея сил бороться с собой.
Тьма его души больше не пугает меня. Я простила. Нельзя умирать с камнем на сердце. Я отпускаю Вове его грехи. Я ничем не лучше него, так какое я имею право его судить? Никакого. Всё равно наши отношения изначально были обречены, поэтому я не чувствую разочарования. Он сильный. Он справится с этой потерей. А вот я – не смогу. Не смогу жить, если умрёт он. И я не уверена, что жизнь рядом с ним принесёт мне желанное облегчение. Он говорил, что моё место рядом с ним? Не спорю, но я не настолько сильная, как Вова. Я не смогу жить с собственной тьмой. Рано или поздно она уничтожит меня. Он говорил, что я его наркотик? Что же, Вова, придётся тебе излечиться от зависимости.
Едва заметно улыбаюсь. Только для него. Только ему. Смотрю в его глаза. Я не боюсь. Не обращаю внимания на ссадины и кровь на лице моего мужчины. Преодолеваю желание броситься к нему и в последний раз обнять. Борюсь с истерикой, накатывающей только потому, что я больше никогда не увижу моего любимого врага. Но одинокая жгучая слеза всё равно вырывается наружу и скатывается по щеке.
– Вова, – голос главаря возвращает меня в реальность. Вынуждает вспомнить, что это не может длиться вечно, – я всегда тебя уважал, – главарь подходит ко мне и становится за моей спиной. Чувствую его тяжёлую энергетику, давящую подобно скале, свисающей над обрывом. Я не вижу, что сейчас делает Главный, но по внезапно расширенным зрачкам Вовы, по темнеющим голубым радужкам я понимаю, что мне пора готовиться к худшему. – Уважал за решительность, за силу воли, за стальной стержень. За то, что ты выполняешь свою работу чётко, но при этом никогда не пресмыкаешься и не унижаешься. В тебе есть достоинство и сила, порой даже меня побуждающие чувствовать себя... более слабым. Но во-первых, ты допустил несколько ошибок, которые я не могу так просто простить. Ты должен их исправить. И во-вторых, – резкий рывок за волосы заставляет меня выпустить болезненный стон и опуститься на колени, – она делает тебя слабым. Уязвимым. А тебе нельзя быть слабым.
Главарь сильнее сжимает мои волосы, заставляя запрокинуть голову назад. Но я всё равно не отвожу взгляда от глаз Вовы. От зеркала его души, которую сейчас рвут на части адские псы. Он – мой спасательный круг. Мой оазис посреди пустыни, райский остров посреди апокалипсиса, объятого разрушительным пламенем. Этот мужчина несмотря ни на что заставляет меня чувствовать себя... цельной. Я не боюсь за себя. Я боюсь за него. И я понимаю, что должна помочь ему принять это решение. Поэтому неожиданно для всех вокруг я начинаю смеяться… Громко, со злостью, словно снимаю маску невинной жертвы и цепляю другую – Джокера.
– Вова, неужели ты действительно сомневаешься? – говорю с надрывом. Мне необходимо всего лишь одно мгновение, чтобы совладать со своими эмоциями. Я добавляю уверенности своему голосу, смотрю свысока. Каждое следующее слово говорю решительно, с вызовом: – Неужели мышка действительно приручила кота? Если палачу не хватает уверенности спустить курок, тогда дайте мне оружие, и это сделаю я! Я передумала умирать. Он этого не стоит. Слабак! – выплёвываю с презрением.
На мгновение воцаряется зловещая тишина. Даже Вова смотрит на меня удивлённо, растерянно, не понимая, серьёзно я или играю? А я и сама не знаю, сколько вымысла в моих словах, а сколько правды, потому что в данный момент я верю в то, что говорю.
