На улице первые лучи солнечного света упали наземь, и озарили ее своими первыми лучами брошенных на землю после долгой ночи. Рассвет. Утренние птицы, проснувшись после глубокой ночи в лесу начали петь свою утренею песню, как бы отдавая дань утреннему рассвету нового дня. Я проснулась сегодня довольно рано. В семь утра. И надев свой шелковый халат подвязала его поясом, и подойдя к окну, открыла его настежь. Свежий чистый воздух ударил тотчас же в ее прекрасное женское лицо. Вообще, она была прекрасна. Стройна, женственна. С ровными достаточно упитанными формы. Все свое, никакого силикона. Впрочем, тогда его не было. Но продолжим. После того как женщина открыла окно, она тотчас же подошла к кровати своего сына. Сына, которого она родила шестнадцать лет тому назад. Господи, как это было давно, и как недавно это было. Казалось бы, вот-вот женщина забеременела, токсикоз, и уже роды. Маленькое крохотное создание. Пеленки, распашонки, и вот уже детсад, школа, первые проблемы, первая любовь, первое разочарование. Чем старше становимся мы, тем больше проблем. Впрочем, у кого их нет? Не успеешь оглянуться, а ребенок уже вырос. Мы задаемся вопросом; как это произошло? Никто не знает, и никто не может знать. Ведь время бежит так незаметно и быстро. Не успеешь оглянуться, а уже старость. Впрочем, для этой женщины сорока лет от роду все только начиналось. Она жила без мужа. Тот после того, как сделать ей ребенка, через шесть месяцев погиб на границы СССР. Тогда, в 1925 году. Когда лишь зарождалась только власть СССР и его полноправного властителя, Иосифа Виссарионовича Сталина. Трудные и нелегкие были времена для СССР. Интервенты повсюду, хотят пробраться на вражескую территорию. Ну как тут на границу не попасть. Вот Георгий Иванович Лыков и попал на границу СССР. Впрочем, он пошел служить туда добровольцем в команде своего непосредственного начальника Пескова Олега Викторовича. Когда пришло извещение о смерти Георгия Ивановича, Елизавета Григорьевна не плакала как плачут жены мужей, которые потеряли кормильца. Которые по каким-то причинам осознавали, что они остались совершенно одни. Этого Елизаветы Григорьевне не грозило. Она ждала ребенка, и уже не была одинока. Хотя, конечно, ей было жалко Георгия Ивановича. Он мог бы быть с ней рядом, воспитывать их общего ребенка. Но этого не произошло. Вы спросите, любила ли она его в свои двадцать четыре года, когда забеременела? На этот вопрос нет однозначного ответа. Ведь в двадцать четыре года, когда на дворе война, репрессии, и не поймёшь кто на кого доносит, и по какой там либо причине, трудно сосредоточиться на любви, скорее только на выживании. Так учит нас история. Правда ли это было так как написано в книгах по истории, это нам уже никогда не узнать. Что ж, может быть, это так и было, а может и нет. Кто знает? Только время и история, и больше никто. Ведь все уже жившие в те времена уже умерли. И лишь только память о них осталась во временно́м пространстве бесконечном временно́м цикле, его долгой памяти. Но вернемся к Елизавете Григорьевне и ее сыну, Дмитрию Георгиевичу Правдину. Что происходит с ними сейчас? Ничего особого. Елизавета Григорьевна сказала сыну:
–Пора вставать, – затем добавила. – солнце уже взошло.
Ее сын пробурчал:
–Ма, еще рано.
–Нет. – ответила та. – Пора вставать. Сегодня ведь мы хотели погулять по Москве, а что за удовольствие погулять по Москве ранним утром, когда еще солнце только встает из-за горизонта. – она сдернула с кровати одеяло и сказала. – Пора вставать, – и добавила. – соня. – затем она в шутку добавила. – Если б мой сын был девочкой, я назвала бы ее Соня.
