В эту мрачную деревню мы попадаем из-за сестры Антона – Ланы. Ее токсикоз и нас отравлял последствиями. Всю дорогу Ланка ворчала, ругалась, рыдала, выбегала дышать, рвала, снова рыдала и проклинал нас за то, что взяли ее с собой.
Когда туман смешался с осенними сумерками, Антон предложил съехать с трассы и просто отдохнуть от дороги под деревьями.
Она наотрез отказывается скоротать ночь в дороге. Мы второй день едем от родителей, совершенно вымотанные жарой.
Северные редкие деревни, прячущиеся в лесах, неприятно отталкивают меня от ночлега. Но Лана просто заставляет нас начать поиски гостиницы или чего – то похожего на неё.
В какой-то момент мы сворачиваем с трассы и заезжаем в очередную деревню. Людей в ней не много. Когда мы спрашиваем о гостинице – на нас смотрят, как на идиотов. Какая – то рыжая тётка говорит, что местная баба Акулина сдаёт комнаты, объясняя нам, где искать её дом.
Мы быстро доезжаем до домика на другом конце деревни. Он даже кажется уютнее и приятнее остальных домов: светлый забор, открытые голубые ставни и кусты роз пахнут миром.
Антон стучит в калитку и из дома выходит пожилая, но милая женщина в белой косынке в горошек. Лана, поглаживая свой живот, быстро договаривается о ночлеге. Бабка Акулина предлагает нам две комнаты в доме, который внутри кажется гораздо больше, чем снаружи. Мы договариваемся о том, что так же будем платить за еду и, возможно, останемся на день – другой.
Выгрузив вещи, мы решаем осмотреться в деревне, название которой, как сказала бабка, Усморье.
По дороге мы встречаем конопатого мальчишку. Антон, разговорив его, даёт ему сотню «на мороженное», и тот рассказывает, что деревне уже не один век, но из-за болезней, смертности и того, что многие жители уезжают в город, людей в ней почти не осталось. Мальчишка тоже скоро должен будет уехать из деревни с матерью, потому что с его отцом что-то случилось.
Что именно случилось он не успевает рассказать, мать резко окрикивает его, и он быстро убегает к ней.
«Странная эта какая-то деревня – злая и холодная» – говорю я ребятам. Антон улыбается, а Лана показывает мне язык. «Вот вечно ты негатив пускаешь в воздух, а воздух здесь волшебный. Мне это, кстати, очень полезно! Пожаааалуста, давайте завтра тоже здесь побродим по лесу, грибы пособираем, ведь один день ничего не поменяет! Дом хороший, комнаты классные, бабка милая!»
Я точно не хочу оставаться в Усморье. Мне здесь всё не нравится, так же, как бывает – не нравится совершенно незнакомый человек. О нём ничего не знаешь, но чувствуешь опасность или просто нежелание быть рядом.
Но я говорю, чтобы переключить разговор просто: «Посмотрим». В этот момент на небе сверкает молния, со всех сторон слетаются густые тучи, и мы ели – ели успеваем добежать до дома.
На часах уже 19.40 и наши желудки голодно бурчат. Баба Акулина накрывает нам на кухне стол. На вышитой скатерти аккуратно разложены тарелки с едой: варёная картошка, посыпанная ароматным укропом, малосольные огурцы и ещё недоспелые помидоры, пышные оладьи, большая сковородка с яичницей и салом, домашний хлеб, молоко и мёд.
Аппетитно уплетая всю эту простую, но вкусную еду мы болтаем о том, о сём. Акулина сидит рядом, достав бутыль с какой-то настойкой – разливает всем по нам по кружкам. Настой пахнет хвоей, листьями и ягодами. Бабка говорит, что это сваренный на меду и воде из какого – то ручья, особенный напиток. Забирающий недуги, хвори, усталость и улучшающий сон. Лана отказывается, но бабка говорит, что настойка на лесных травках будет ей только на пользу д ля хорошего сна.
Мы из вежливости делаем по несколько глотков.Напиток оказывается на столько вкусным, что я залпом допиваю все содержимое кружки до конца . Пока мы ужинаем за окном начинается страшный ливень, мы даже радуемся тому, что застали его не в дороге. Акулина закрывает в доме все ставни. На кухне горит лишь слабый электрический свет. От этого становится очень неуютно.
И вдруг я почему – то спрашиваю у Акулины: «А что – в вашей деревне нет церкви? Мы гуляли и не видели её». Акулина странно и, как мне кажется, зло глядит на меня, а потом отвечает: «Зачем же нам церковь, нас тут всего – то человек 50 живёт!»
Вскоре мы идём спать. Каждый из нас так вымотан за день, что почти сразу проваливается в сон.
В какой – то момент я понимаю, что не сплю, а стою в ночной рубашке посреди комнаты. Со странным ощущением я пытаюсь повернуть голову, чтобы понять, что происходит, но не могу. Я ничего не вижу – нигде не горит свет. И я стою совершенно опустошённая, не владея своим телом и понимаю, что на меня кто-то смотрит. Взглядом это назвать нельзя, потому что это больше похоже на гипнотическую игру этого нечто в моём мозгу и сознании. Как будто самые непостижимые вещи мира проникают в моё тело, так, словно само Зло питается мной в этот момент.
На меня накатывает ощущение невыносимого ужаса – я хочу кричать и бежать одновременно, но ничего не могу сделать. Повинуясь воле этого Зла я падаю на пол в странной и неудобной позе. В этот момент одна из моих рук – плетей скользит по шее, касаясь серебряного крестика, сделанного моим отцом. На мгновение ко мне возвращается воля и я встаю.
