Всю жизнь я считал себя невезучим. Когда у кого-то случалось что-то неприятное, и он выходил «сухим из воды» или отделывался очень легко, я говорил, что случись подобное со мной, я бы так просто не отделался. Но со мной никогда ничего так и не случилось.
Это предисловие, эти два предложения, во многом способны описать и рассказать всю мою биографию. Иной раз, не требуется каких-то подробностей и обширных познаний о человеке, достаточно побыть с ним совсем немного, увидеть в одном эпизоде его жизни, и все становиться ясно. Если бы кто-то тесно дружил со мной или просто ходил по пятам, не позволяя остаться одному, он бы подсмотрел тысячи таких эпизодов, которые меня характеризуют и обличают, но, в сущности, все они до боли, до тошноты похожи. Я завидую тем, у кого хоть что-то происходит, но очень не хочу, чтобы что-то произошло со мной, ведь я такой невезучий, случись чего.
Я люблю дождливые и прохладные вечера, потому что на улицах нет праздношатающихся и всяких бездельников. Кругом только занятые и немного обреченные люди, но в массе своей им лучше, когда их не разбавляет что-то постороннее. Первый раз это ощущение пришло ко мне давно, еще в юности, когда я усталый возвращался домой на обветшалом троллейбусе. Он тихо катился по улицам, еле-еле взбираясь на возвышенности, пыхтя и кряхтя, как будто старый слон пробирается через пустыню, застревая в песках. Троллейбус шел почти пустым, внутри никто не разговаривал, и было хорошо слышно проезжающие машины и дождь. Капли растекались по стеклу и проникали через щели в тех же окнах в салон. Было прохладно, но хотя бы внутри не дул ветер. К одной из остановок троллейбус прибыл также неспешно и покачиваясь на ямах. Я поднял глаза, протер кончиком рукава запотевшее стекло, и увидел в летнем вечернем свете угасающего августовского дня уставшие, но добрые, честные лица людей, которым также как и мне только и надо было домой сегодня. Я видел в них только хорошее, и так оно, должно быть, и было на самом деле.
Наверное, я вполне доволен, что наш город слабо привлекателен для туристов, сам по себе не такой уж и большой, и все лица здесь привычные и приятные. Даже для внутренней миграции здесь мало объяснимых причин, а потому население обновляется медленно, разве что уезжает кто-нибудь. А когда, скажем, вечером во вторник идет дождь, да еще и не слабый, с ветром, то кругом нет этой бестолковой молодежи, нет этих ярко одетых мальчиков и девочек, нет стариков, нет безработных, тунеядцев и богачей, это очень прельщает. Да, улицы полны той самой любопытной народной массой, что в срезе своем как раз изображает картину среднего человека. Все они – я, мой быт, мой доход, моя жизнь. Моя жизнь даже скучнее немного, более одинока, а потому я стремлюсь к ним, хочу быть среди этих людей, так мне лучше. Я хожу среди них, но меня не замечают, не узнают, и мне обидно и радостно одновременно.
Редко что бывает как прежде. И сегодня я снова пытаюсь уловить какие-то обрывки воспоминаний о «том самом мае», когда было что-то хорошее, но ничего не возвращается. Я все помню, и сейчас вроде бы тоже неплохой, приличный май, полный мощных красок зелени, насыщенной листвы, пестреющих цветов даже под тусклыми облаками, я вновь чувствую тот самый воздух, что наполняет грудь, когда только-только утих дождь. А вот и дождь снова влил, все как тогда.
Прежде было не так, может быть даже и хуже, но ощущалось по-другому. Теперь кажется, что лучше. Мне уже не разделаться с прошлым, мне только и остается думать и оттягивать время, но не ясно для чего. И, как и всегда, дело не в упорстве, дело в желании, а его у меня нет. Я хочу, чтобы всегда было настоящее, грозящее мне будущим, а я буду сторониться от него, и тут же наслаждаться, возвращаться в прошлое и думать, думать, думать и жить.
Когда я шагаю по улице в такую капризную погоду, это позволяет отстраниться от целого мира, и он сам точно хочет меня обойти. Я не вспоминаю плохое, не прокручиваю в голове бессмысленные диалоги и сцены прошлого. Нет политики и экономики, нет социального и публичного, я не слышу медиа и сам нагружен идеями, такими легкими и понятными. Улицы полны пустотой и отстранением от всего. Теперь я в центре города, прекрасная улица с брусчаткой, состоящая из красивых витрин, фасадов, урн с цветами, разного оформления, манящих баров и прочего. Бары, надо сказать, я люблю, только их нужно уметь выбирать. Тут каждому подходит свой. Важно, чтобы в своем баре присутствовал тот самый бармен, чтобы всегда стоял в наличии твой алкоголь, играла твоя музыка, не менялся интерьер и не заходил ни единый лишний человек, чтобы все свои и ни одного постороннего. Тогда это твой бар, в такой можно и зайти. Опять же, в такое время, во вторник после работы, да еще в дождь, тут только свои люди.
Хорошо, что в этом баре телевизор стоит далеко в углу, показывает только спорт и то без звука. И ни одного посетителя, кто бы всматривался в экран, даже если глаза направлены в его сторону. Как же не хочется политики, новостей, пропаганды, не хочется слушать ложь и лицемерие. Я боюсь этого, боюсь лжи. Я не люблю голоса и лица этих персон, людей подавно не на своем месте, не могу воспринимать этих артистов и дураков. Я снова вижу шоу, снова слышу эти обращения «граждане», «уважаемые», и до края панибратские «родные», «мил человек». Господи! какая невежливая вежливость, какие тлетворные речи. Меня тошнит от этого яда, я боюсь слов.
