Лейтенант прищурился от яркого дневного света, на мгновение задержался перед трапом самолета и решительно шагнул навстречу очередному пеклу нового назначения. Весна уже заканчивалась, и раскаленный, дрожащий воздух стоял как стена, упругий и горячий, и только горы вокруг аэродрома видом своих заснеженных вершин приносили некоторое облегчение.
Девять месяцев назад он окончил военное училище связи и получил назначение в южный округ, который гигантским коричнево-желтым пятном растекся по границе федерации. После быстро пролетевшего, совершенно не запомнившегося последнего отпуска юности прибыл в его штаб, где волнуясь и краснея, не только от жары, но и от переполнявших «чувств-с», в соответствии с уставом представился начальнику связи. В короткой личной беседе с ним, полковником по званию, не подумав спросил, как попасть в демократическую республику за речкой, в которой ограниченный контингент таких же, как и он, молодых и горячих, реализовывал на практике понятие интернационального долга, до тошноты привитое ему хромым замполитом училища, считавшего, что страны могут быть разные, а вот обязанности у военных одинаковые, и результат их выполнения определялся не только размером поощрения от командования, но и ущербом, полученным от «дружественного» населения, и часто получалось так, что одно являлось следствием другого. Сам «инженер человеческих душ1» отделался более или менее легко – ногу не ампутировали, и радуясь, что жизнь налаживается, он еще и следующее звание получил раньше срока, а вот как получится у курсантов, его уже не интересовало, пусть думают сами. Лейтенант не подумал, и дальнейшие события только подтвердили это.
Полковник оказался быстрым и смышленым не по годам, потому что не успел новоиспеченный офицер выйти из кабинета, держа перед глазами образ указки, указывающей на какую-то южно-южную точку на карте, как он уже запускал механизм перевода, отдавая необходимые распоряжения в белую трубку телефона без номеронабирателя и слушая «квакающие» слова подтверждения оттуда. Закончив разговор, устало подошел к сейфу, по привычке оглянулся и, набрав несложный шифр, плеснул коньяк в дежурный стакан на столе, перекрестился и стоя выпил. Немного постоял у окна и проводил взглядом уже вышедшего из штаба лейтенанта, который, пребывая в неведении относительно того, что через девять месяцев пройдет здесь же, только в обратном направлении, за новым назначением, бодро вышагивал к железнодорожному вокзалу. А потом начальник связи округа тяжело сел в кресло и, довольно прислушиваясь к расширяющемуся внутри себя теплу, задумался о правильности выбранного им пути в контексте принимаемых кадровых решений. Он понимал, что угрызения совести его не оправдывают, но само их наличие успокаивало, вселяло надежду на возможное прощение в возможно существующем где-то там, за чертой.
На следующий день после посещения штаба округа лейтенант сел в купе обшарпанного вагона такой же железной дороги и с металлическим стуком и скрежетом, медленно и осторожно выдвинулся к своему первому месту службы. Сосед по купе, тучный мужчина в мокрой от пота рубашке с короткими рукавами и с толстым портфелем под мышкой, отдуваясь и обмахиваясь газетой, участливо спросил—заметил: «Как вы только здесь служите? Не понимаю…» Лейтенант тоже не понимал, потому что быстро прошедший за оформлением документов день в этом непривычном для него раскаленном климате он еще не успел прочувствовать из-за исправной работы штабных кондиционеров, а жара внешнего мира, из-за короткого с ней знакомства, не успела надоесть и воспринималась как некое приключение. Это просто «тяготы и лишения», как говорили и к чему готовили их в военном училище, и он, молодой здоровый парень, был готов к ним и верил, что все это пройдет, и зной и служба, вопрос был только во времени и в отношении к нему.
Особенность нового назначения, о котором лейтенант узнал по телефону от офицера кадрового отдела округа через девять насыщенных и жарких месяцев службы, скрывалась за простой и безобидной формулировкой – «служебная командировка», а срок звучал как приговор – два года, и это означало сменить кого-то там, кто или уже сделал то, зачем послали, и поэтому предоставил такую же возможность другому, «томящемуся» следующим в очереди, или выбыл по другим, не зависящим от него обстоятельствам раньше срока.
Новое место службы по климату и географическому расположению мало чем отличалось от предыдущего – снова южная республика, но другая, восточнее, такие же горы и полупустыни под тем же самым беспощадным и белым солнцем. Основным и решающим отличием было одно: пограничный отряд относился к категории «воюющих» и выполнял служебные задачи по охране государственной границы не только на своей, но и на сопредельной территории, на которой самая настоящая, но неизвестная в федерации война подходила к логическому концу – заканчивалась с непонятным и, как потом оказалось, невнятным результатом. Должность начальника связи мотоманевренной группы пограничных войск, почти аналога общевойскового батальона, была «большой и громкой» для молодого, не прослужившего и года офицера, если не знать про тире, за которым следовало некоторое пояснение. «В общем, командир взвода связи ММГ – тоже неплохо», – рассудил про себя лейтенант и после такого быстрого карьерного «роста», еще неопытный в кадровых вопросах, даже почувствовал уверенность в себе, ошибочно принимая рутинную ротацию офицерского состава за возросшее к нему доверие начальства и напрочь забыв опрометчивый вопрос, заданный когда-то давным-давно начальнику связи округа.
