I
Александр покачивался на волнах. Ему казалось, что весь мир тонет в липком тумане, в котором не понимаешь даже собственных мыслей. В тумане нет ни времени, ни расстояний, нет даже эмоций, а есть только далекая дымка горизонта, за которую уходит край океана. Нет никого, он совершенно один, и в этом состоянии блаженной тишины ему казалось, что так было всегда. Он покачивался на волнах посреди бесконечного океана и слушал тишину. Ведь тишина является главной формой высшей магии. Он знал, что далеко в океане движется шторм, но здесь было спокойно. Здесь он все еще наслаждался одиночеством и тишиной. Здесь не кричали чайки, потому что не могли сюда долететь. Вот появилась первая волна, и слегка качнула. Александр еле сдержался, чтобы не открыть глаза и нервно задвигал веками. Вторая волна уже была больше. Вторая волна сделала так, что весь мир сдвинулся и стал заваливаться влево. Дышать стало нечем, и тело Александра с животным страхом рвануло к воздуху.
Он открыл глаза. Он сидел на кресле, обводя безумными глазами темную кабину, в которой щелкала электроника. Ему показалось, что своим криком он всех разбудил, но вокруг было спокойно. Вздор, понятно же, что никто не видел, как ему было страшно.
– Тошнит? – спросил из угла ученик.
Александр с трудом сдержался чтобы не обернуться и ответил, – it’s OK, – и почувствовал как голос дрогнул, подумал, – вроде в замочную скважину подсмотрели, ну и черт с ним, ученика в счет можно не принимать. Одно хорошо, чужих не было.
– You sure? – так же перешел на английский, ученик.
– Hope so, inchalah, – раздраженно ответил Александр на арабский манер, и закрыл глаза.
Ученик отстал. Понятливый попался ему ученик. Нехорошо это, как-то не так все идет, нужно бы по-другому. А как по-другому? Он снова закинул голову и полетел спиной в пропасть. Перехватило дух, но он знал, что плохого не случится и поэтому не открыл глаза, а спокойно лег на качающие волны. По телу растеклась легкость, несравнимая ни с каким наркотиком, но это было лучше, чем наркотик.
Над океаном висели тучи. Почему всегда вода, почему не пески? – подумал Александр, – пески, та же вода, в них те же шорохи, и те же волны.
Яркий луч ударил сквозь окна и высветил стол, за которым сидел бородатый паломник и одетая в простое платье, женщина. Бородач пил из глиняной чаши вино, вытирал усы и икал, а женщина грустно улыбалась. Свет бросал на пол крестом тень от окна, и упирался в стену над ее головой, очерчивая ореолом волосы.
– Это знак свыше, – сказал Александр, мучительно вспоминая, где он мог видеть паломника. Ему пришло на ум, что он сомневается в правдивости этого мира. Но ведь вот же он, перед его глазами. Нет, и тот мир где он спит, и этот мир где он плывет в сумраке, существует как единое целое, просто он научился прятаться в темном месте, о котором никто не знает, и это отлично, что у него есть такое место, но главное, что никто не знает о страхе, который можно позволить в этом одиночестве. Александр шевелил губами, подбирал слова, и вдруг вспомнил лицо паломника, – ведь это его учитель, только постаревший. В голове зазвенело. Александр почувствовал, будто небо обрушивает ему в мозг невыносимый звон, и задергал щекой.
В углу заерзал ученик и пробормотал:
– Нет, не видно ничего. Не получится все это. Глупость одна.
Александр поднялся, разминая спину, и сказал:
– Не суетись, от тебя одно раздражение.
– Не понимаю, к чему вам это понадобилось? Зачем?
– Иди к черту, надоел, – лениво процедил Александр.
– Вам надо, месс’ир, вы и идите.
– Поговори мне еще.
– Тише. Взлетает что-то.
– Где?
– Чуть левее большого кратера, темная точка движется.
– Дай увеличение.
– Уже дал.
– Сканирование.
– Сделал.
– Проведи на инфракрасном.
– Да сделал уже, что вы в самом деле, так нервничаете?
– А кто здесь еще будет нервничать?
– Прошли мимо, значит не заметили.
– Может защитный экран включить?
– Месс’ир, ну вы точно кабиной поломались, они же нас сразу срисуют.
– Хм, действительно.
– Да и не патруль это. По всему видать, они уходят с поверхности. Вряд ли у них здесь выставлено патрулирование. Не от кого.
– Ну, что будем брать?
– Кого брать? Месс’ир, вам что, чаю горячего принести?
– Уши надрать? Стыдно ведь потом будет.
– Надирали уже.
– Что предлагаешь?
– Этих пропускаем. Незаметно выбрасываемся, ищем вход, а дальше по обстановке.
– Логично.
– А что, опять кроме нас сделать некому?
– В том то и дело, что некому.
– И зачем это все?
– Дело государственное!
– Стоило две недели мотаться по системе, чтоб нарыть мумию в катакомбах.
– Ты и про святыню знаешь?
– Да у вас же в кармане фотография лежит.
– Что?
– Да не в этом, а в левом.
– Ты что себе позволяешь?
– Все улетели. Чисто.
– Ладно. Учти, идти придется вдвоем.
– Не понимаю, почему вы все сами должны? Зачем такое?
– Говорю, дело государственное. Некому больше.
Александр откинулся на кресло, – как дети, в самом деле. Он не спал и не ел почти две недели. Он даже не умывался, опасаясь, что охрана обнаружит под сильно подведенными глазами синяки, а это первый признак слабеющего организма. Александр бросил взгляд на румянец ученика и приказал:
