Саша Аликов полной грудью вдохнул чистейший горный воздух, окинул взглядом панораму седых Гималаев и задумчиво произнёс:
– Красотень-то какая…
– Неописучая! – хмыкнул Сеньшин, складывая замысловатый прибор, с помощью которого сверял координаты места.
Если техника не обманывала, экспедиция находилась именно там, откуда две недели назад шёл поток ментальных импульсов. Где-то здесь, в крутом заснеженном склоне, должен быть вход в подземное логово Кукловода.
Но входа не было.
Собственно, такой вариант предусматривался. Никто и не ждал, что Кукловод гостеприимно распахнёт дверь перед непрошенными гостями. Вход в пещеру, конечно, заделан, скорее всего, давным-давно. С портативным ультразвуковым щупом в руках Аликов двинулся вдоль каменной стены, устремлённой почти вертикально вверх.
Минут через двадцать щуп зафиксировал наличие обширной, полого уходящей вниз полости, скрытой за горной поверхностью. Причём стена в этом месте была намного тоньше, чем двумя метрами левее или правее. А дальше по обеим сторонам шёл вообще практически монолит.
– Ясно. Проход был здесь, – констатировал довольный Сеньшин. – Просто он его каким-то образом замуровал, и не до полной толщины – то ли поленился, то ли не предал значения.
– Ну, с этим, вроде, разобрались, – буднично откликнулся Авилов. – Едем дальше. Твоё слово, Олег.
– Ты давай поаккуратней, нам только лавины здесь не хватало, – озабоченно сказал Колесников.
Макеев, выполнявший в экспедиции роль взрывника, пожал плечами:
– Взрыв будет направленный. И не настолько сильный.
Аккуратными скупыми движениями он прикрепил к склону горы несколько пластин взрывчатки, расположив их по определённой схеме, и вставил детонаторы. По знаку Олега вся экспедиция отбежала метров на пятьдесят и залегла в снег неподалёку от джипа, на котором добирались в ущелье.
Насчёт силы взрыва Макеев, похоже, заблуждался. Грохнуло будь здоров, да и землю тряхнуло неслабо – Сергею даже показалось, что машина слегка подпрыгнула. А может, он просто отвык от взрывов, которые там, в Чечне, были вполне рядовым явлением… Так или иначе, поднявшись и отряхивая снег, Сергей увидел, что дело сделано: в каменной стене чернел дымящийся пролом, напоминающий формой неправильный четырёхугольник.
– Готово, – спокойно сказал Макеев.
Аликов, присмотревшись, довольно ухмыльнулся.
– Чистая работа, – сообщил он. – Даже я пролезу…
– Все сюда, – негромко произнёс Сергей.
Как только члены экспедиции собрались вокруг, он скомандовал:
– Объявляю пятнадцатиминутную готовность. Всем подогнать амуницию, проверить оружие, принять медикаменты… Хватит четверть часа для усвоения? – спросил он Сеньшина. Тот кивнул. – Курящие курят, некурящие дышат воздухом. Рекомендую оправиться. Выполняйте.
В последние годы, после увольнения из армии, Сергей командовал только собой и Алёной. Если, конечно, та была в хорошем настроении. Но в Непале офицерский голос естественным образом вернулся сразу, точно Авилов с ним и не расставался. Придирчиво оглядывая войско, он мысленно стучал по дереву: бойцы, как на подбор. Верзила Аликов – этакий российский Рембо в снегах Гималаев; энергичный, подтянутый Сеньшин, сохраняющий элегантность и в камуфляже; коренастый Макеев, на голову ниже Аликова, но конкурирующий с ним шириной плеч; ловкий, быстрый в движениях Колесников… Чуть поодаль держался советник посольства Лаврентьев. Непосредственно в спуске он участия не принимал – вместе с Сеньшиным был на подстраховке.
В общем-то, пора начинать спуск, но Сергей почему-то медлил. Нет, он вовсе не думал о значении подземной экспедиции. Можно, конечно, пафосно сказать себе, дорогому, что, мол, давай, брат, на тебя вся Россия смотрит… И тем самым соврать. Смотрят на тебя от силы три человека: Бунеев, Брагин и Алёна. Да ещё Иван Ильич Захаров – с небес обетованных, которые он заслужил всей своей праведной жизнью… А больше смотреть некому и незачем – государственная тайна, однако… Не хотелось думать и о том, какие последствия грянут, если экспедиция провалится…
Путь за город, на Лысую гору, из дворца Ирода Великого вёл через кривые узкие улочки Иерусалима. На одной из них, в Нижнем Городе, жил сапожник по имени Агасфер. Это был человек лет сорока, почти старик уже, тощий, с неприятным, морщинистым лицом, с неопрятной поседевшей бородой и густой шапкой волос, вплотную приступившей к бровям.
Соседи считали его мерзким скрягой и не хотели с ним знаться. Скрягой он действительно был, но не от хорошей жизни – вечно болевшая жена и трое поздно появившихся на свет прожорливых ребятишек-птенцов мгновенно проедали крохи, которые он зарабатывал в убогой своей мастерской. Что ему оставалось, кроме как беречь каждый грош, ворчать на судьбу и про себя жалеть, что слабая душа и хилое тело не позволяют заняться делом более прибыльным – вроде воровства, разбоя или убийства.
Скучно жилось Агасферу. Поэтому в тот весенний день вместе с другим иерусалимским людом он охотно бросил работу и вышел на улицу, чтобы посмотреть, как ведут на казнь трёх разбойников, приговорённых к распятию. Позорная казнь, а уж мучительная… Вообще-то приговорённых изначально было четверо, но одного из них, Варавву, помиловали в честь великого праздника Пасхи. Была такая традиция в славном городе Иерусалиме. И теперь кресты, на которых через короткое время им предстояло повиснуть, несли на себе трое, один из которых был Иисус Христос, прозванный Назаретянином.
