Эта история началась в тот день, когда на Доску Почёта в Управлении вывесили фотографии сотрудников лучшего отдела. То есть наши.
Изольда Скуратовна, как обычно, выглядела женщиной вне возраста – стройной, подтянутой, надменной. Да чего там: просто величественной. Вот как её любимица Екатерина Вторая.
Саша Кириллов, по обыкновению, казался тинэйджером, на которого шутки ради нацепили лейтенантские погоны. Даже на поясном снимке было заметно, какой он худой, сутулый и застенчивый.
Ванька, как истинная рептилия, щеголяла пятнистым панцирем, змеиной головкой и скептическим взглядом полуприкрытых кожистыми веками глазок. На панцире выбоина, а так – смотрится, словно новенькая.
Ну и, наконец, я, старший лейтенант Константин Старухин: красавец, весельчак, любимец женщин и просто талантливый следователь.
А все вместе – отдел сверхъестественных расследований Управления полиции города Перепетуева. Не хватало только черепа. Череп заявил, что он нефотогеничный, и сниматься наотрез отказался.
За что, спрашивается, мы удостоились повешения на Доске почёта? А вот было за что. В сжатые сроки удалось расследовать запутанное дело. Маньяк-изобретатель Оголтелых, замордованный тяжбой из-за просроченного банковского кредита, изобрёл машину времени. С её помощью он хотел проникнуть вглубь веков, найти первого ростовщика-процентщика и расчленить. Маньяка взяли с поличным, когда он, прицепив к внутренней стороне пиджака остро наточенный топор, заводил агрегат…
Были, конечно, и другие дела. Недавно, к примеру, оперативными методами сняли порчу с городского департамента ЖКХ – вместе с директором. После этого ремонт перепетуевского водопровода пошёл намного веселее. Или вот пресекли спонтанную телепортацию средств из муниципального бюджета в неизвестном направлении. Направление в полном составе село на скамью подсудимых… В общем, не зря хлеб ели.
Налюбовавшись на собственные фотопортреты и приняв от коллег издевательские поздравления, а также упрёки в карьеризме, мы с Сашей вернулись в кабинет.
– М-да, – вымолвил напарник, окидывая взглядом старые столы, потрёпанные стулья и допотопные компьютеры. – Может, Потанцуев теперь скомандует обновить мебель? Или ремонт произвести? Для лучшего-то отдела…
Я развёл руками. Беспочвенный оптимизм Саши ничего, кроме жалости, не внушал.
– Щас! – ласково сказал я. – Слышишь шум в коридоре? Это Потанцуев лично тащит тележку с новой мебелью для лучшего отдела. А по пути отдаёт распоряжение насчёт замены оргтехники.
Доверчивый Саша с надеждой прислушался.
– Что-то не слыхать, – сообщил он через минуту с некоторым сомнением.
Я закатил глаза к потолку. Начальник Управления полковник Потанцуев славился запредельной хозяйственностью и бережливостью. Проще говоря, невероятный скупердяй. И если снега зимой выпросить ещё реально, то ждать новых компьютеров или хотя бы косметического ремонта в кабинете мог лишь сверхнаивный человек. Вроде Саши.
В этот момент зажужжал телефон внутренней связи. Я взял трубку.
– Старший лейтенант Старухин у аппарата, – представился я на всякий случай. А вдруг Потанцуев? Как-то раз он устроил мне выволочку за неуставной ответ по телефону. А я что? Я думал, что звонит Вадик Лопаткин из отдела преступных сообществ, чтобы в очередной раз занять до получки. Ну, я и послал. А там полковник…
В трубке хмыкнуло.
– Может, вы зайдёте ко мне? Вместе с Кирилловым? – сухо спросила Изольда Скуратовна.
Есть у начальницы такая привычка – отдавать распоряжения в форме вопроса. На первых порах я реагировал неправильно и, случалось, легкомысленно оставлял вопросы без ответа. Например, куда-то не являлся или не представлял запрошенные справки. Теперь-то шишки набиты, намёки воспринимаются, как директивы – исполняю раньше, чем задумаюсь.
Вот и теперь, взяв Сашу под руку, я без рассуждений отправился на третий этаж, где в кабинете номер 35 квартировала Изольда Скуратовна.
Наша начальница в любом отношении являлась ходячей загадкой. Её истинный возраст для меня оставался тайной. Равно как и её биография. Я бы дорого дал, чтобы подержать в руках личное дело подполковника Малюткиной – но не светит. Танечка Фролова из отдела кадров, когда я между поцелуями начал расспрашивать про начальницу, вздрогнула, отстранилась и пробормотала, что некоторые вещи лучше не знать. И, быстро одевшись, ушла в ночь из гостиничного номера, который я за безумные (по моим меркам) деньги снял ради нашего свидания…
Оставалось питаться слухами и строить на их основании домыслы. Хотя, чем больше я размышлял над обрывками информации, тем больше понимал Танечкин шок.
Много раз я пытался представить себе отца начальницы. Мерещился мужчина по имени Скурат Малюткин – брутальный, непременно бородатый и, быть может, беспощадный. Однако домыслы уходили в такой омут времени, что голова начиналась кружиться, и выражение «чур меня!» туманило ум.
По сплетням, в боярский терем, где крошка Изольда в незапамятные времена увидела свет, шарахнула молния. Измученную родами мать и повивальных бабок контузило, а девочке хоть бы хны – напротив, обрела неслыханное долголетие и дедуктивные сверхспособности.
