Лэбиэн-погиль – дух Земли
Илья Таланов был человеком сугубо городским. Его детство и юность прошли в сутолоке и тесноте большого индустриального города. Общение с природой ограничивалось традиционными весенне-осенними вылазками всем классом в пригородные леса. Очень уж не нравились Илье эти походы – захламленные, чахлые леса с воздухом, отравленным выбросами ядовитого дыма сотен заводов, не вызывали у него никаких чувств.
По окончании педагогического института направили его в Якутию, в страну юкагиров – когда-то могущественного многочисленного народа, населявшего почти всю Восточную Сибирь. О них сложили очень красивую легенду: когда юкагиры зажигают свои костры, то на небе загорается северное сияние – «дьюкябил уота» – «огни юкагиров», как говорят якуты. Выносливый, адаптированный к суровым условиям гордый народ не смог противостоять оспе, завезенной русскими казаками, и случился страшный мор, погубивший почти всех юкагиров. В Ярхадане, где жили таежные юкагиры – охотники и рыболовы, его вначале встретили настороженно – еще свежи были в памяти воспоминания об удалых предприимчивых пришельцах с огненной водой и жестким взглядом рыбьих глаз.
Как-то раз Илья, гуляя по высокому яру, увидел, как внизу у реки старик Чемоданчик, чертыхаясь, бьет палкой лодочный мотор. На вопрос, что же случилось, Чемоданчик ответил: «Плохой мотор, ленивый мотор! Не хочет везти меня до стойбища!» С разрешения старика Илья разобрал мотор, прочистил помпу от набившегося песка, удалил нагар со свечки и, собрав обратно мотор, с первого раза завел его. Удивлению и восхищению старика Чемоданчика не было предела. Он сразу же повел Илью к себе и, открыв кладовку, вытащил во двор еще три лодочных мотора. Неисправности были легко устранимыми, и молва о золотых руках приезжего учителя труда мигом облетела всех рыбаков и охотников. С тех пор ледок в отношениях между Ильей и аборигенами растаял, его стали звать с собой на рыбалку и охоту на уток. Бурные горные речки с коварными перекатами и порогами, гривы с вечнозелеными стланиками, кочкастые мари – вот тут-то, в первозданной природе Колымы, и проснулись у Ильи инстинкты к охоте и рыбалке: на подъемные и первую зарплату он купил себе ТОЗ-34 штучной серии, лодочный корпус «Обь» с мотором. Юкагиры, благодарные за бескорыстную помощь в ремонте лодочных моторов, подарили меховой спальник из оленьих шкур, сшили кухлянку из лебяжьей шкуры и торбаза из сыромятной кожи.
Настала зима. Земля укуталась пышным снегом, морозы стали крепчать. Однажды во время осенних каникул к Илье подошел дед Спиридончик – уважаемый не только среди таежных, но и тундровых юкагиров худощавый, быстрый в движении старик. Он прославился не только мудрым, философским отношением к жизни, постоянной удачей в охоте и рыбалке, но и тем, что в молодости в одночасье отказался от спиртного.
– Илья, я и мой друг Николай Алексеевич хотим позвать тебя на охоту. Покажем тебе старинный способ скрадывания лося. Если ты согласен, поедем завтра с утра.
Илья с удовольствием согласился. Ночью ему не спалось: как только он закрывал глаза, перед взором вставала картина – огромный вислорогий лось, прижав голову к земле, всхрапывая огнедышащими ноздрями, несется во весь опор на него…
В условленное время к дому подкатили два «Бурана». Илья погрузил на нарту Спиридончика свои вещи и уселся к Николаю Алексеевичу. Николай Алексеевич, низкорослый крепыш-весельчак, в молодости был бессменным председателем колхоза «Красный юкагир». Во время слияния колхозов он резко воспротивился тому, чтобы колхоз юкагиров и соответственно деревню передали в распоряжение Дальстроя – преемника Колымлага и был снят с должности председателя. Партбилет у него все-таки побоялись отобрать…
Красив лес ранней зимой. Деревья, укутанные серебристым куржаком, белоснежное полотно, укрывшее землю, и пронзительная тишина, изредка нарушаемая шепотом слетевшего с ветвей снега – что может быть прекраснее?
К полудню приехали к Трехречью. Внизу клубилась туманом незамерзающая полынья. На этом месте, под валком, воедино сливались три горных ручья. Поставили палатку, тщательно укрыли снегоходы белой материей, вскипятили чай. Долго пили чай, ведя неторопливую беседу о том, о сем. После чая настало время курения. Спиридончик смолил «беломорину», Николай Алексеевич интеллигентно попыхивал сигаретой.
– Илья, мы сейчас на лыжах пойдем к тем сопкам. Думаю, дойдем до Шаманихи. Ты останешься здесь. Через два дня утром выйди вон к той валежине и жди. Часа через два-три будет проходить сохатый – ты уж постарайся, завали его!
Как долго тянется время, когда ты чего-то ждешь! Илья не мог найти себе места в течение двух дней: нарубил как можно больше сухостоя, с тем чтобы кто-нибудь, заплутавший в этих краях, мог без проблем разжечь спасительный костер и тем самим спастись, перекладывал ветки стланика, на полу палатки, чтобы старикам спалось мягко. Настало утро – и Илья, надев маскхалат, такой знакомый по службе на границе, вышел на отведенное место.
Время тянулось очень медленно. Края капюшона от дыхания стали покрываться инеем. Слух напрягся до предела. Чу, где-то там закричал-закаркал ворон – вестник то ли удачной, то ли последней охоты охотника. А вот заверещала кукша ябедница. И – тишина. Колючая, бессмысленная, тяжелая…
