Под корягой, схожей с извилиной в голове,
ты учила меня быть первым, кусать – до жил.
Ты учила, что мир рождается – на войне:
если не умирал – никогда не жил.
Ты учила не приближаться к лихим флажкам
и двуногим, в которых солёный азарт течёт.
Я приблизился, мама!.. Первым. И я – Вожак.
Позади – флажки, да побрал бы уже их чёрт.
Я хранил наш лес, наше логово у ручья.
Я узнал вкус жизни /каждой, что встретил там
.. и когда на сопку заката легла печаль,
на другом краю в лучах показалась – Та.
Я следил за ней, ступая в её следы.
И не знаю, что именно так за собой влекло,
но когда она села попить у ручья воды,
я увидел кожу – гладкую, как стекло.
И под кожей – сотни сетей незаживших ран:
от когтей, клыков, ржавеющих лап капкана.
Представляешь, она не боится нас больше, мам!
Я не знаю, как быть с ней, что делать, мама?
Каждый день она подходила немного ближе,
пела песни, смотрела в мои глаза.
Моё сердце давно её руки тихонько лижет..
и не может об этом осмелиться рассказать.
И я рвусь на части – воистину рвусь на части:
когда зверь внутри отвечает на нежный зов,
моя стая где-то медленно скалит пасти..
.. и я вижу на ней следы от своих зубов..
Одиночество – так себе средство от боли, от
первородного страха довериться снова людям.
Каждый раз я боюсь, что завтра она придёт.
.. ещё больше боюсь, что завтра её не будет.
