Два года назад
– Кто ты? – спросил незнакомец.
Голос его звучал безразлично, однако револьвер в правой руке был нацелен на меня. Расслабленная поза, уверенный взгляд. Серый китель егеря застегнут на все пуговицы. Я знала, что мне не скрыться. Но мне все равно было некуда бежать.
Что рядом кто-то есть, я почувствовала сразу. Не зверь, нет. Человек. За прошедшие дни, а я уже давно сбилась со счёта, к срубу не раз подходили олени и более мелкая живность. Застывали в тени деревьев, и с интересом поглядывали в мою сторону, но исчезали, стоило мне сделать лишнее движение. А сейчас все было иначе. Лес вокруг замер. Словно предупреждая, что рядом чужак.
Когда он вышел на поляну, я даже не вздрогнула. Только смотрела на револьвер, надеясь, что скоро все закончится. Голод, нарастающая слабость и безумный скрежет, почти вой, что не давал мне спать по ночам, сделали своё дело. Мне было все равно. По крайней мере мне так казалось, пока незнакомец не подошел ближе, убрав оружие. От него веяло дикой первобытной силой, и по коже предательски поползли мурашки.
Рука мужчины мягко коснулась моей. И он повторил свой вопрос:
– Кто ты?
– Я – Кира, – прохрипела в ответ и облизала пересохшие губы.
Я его боялась. Я боялась его до жути. И от этого страха горло сковало болью. Я не могла больше произнести ни звука.
Он разглядывал меня с все возрастающим интересом. Его светлые глаза то и дело озаряли всполохи непроглядной тьмы, заставляя меня вздрагивать и вжиматься в стену сруба за моей спиной. Хотелось исчезнуть и появиться вновь во дворе Цитадели. На ступенях Храма. Перед доской в классной комнате. Где угодно. Но только подальше от него. Огромного черноволосого мужчины в сером кителе, в светлых глазах которого застыла тьма.
– Кира? – он удивленно приподнял брови. – И давно ты здесь, Кира?
Отчаянно замотала головой, надеясь, что он поймёт. Не станет подходить ближе.
– Боишься? – произнёс он тихо и протянул мне раскрытую ладонь, на которой лежало печенье.
Смешно. Подманивает, как собаку.
Я несмело подняла на него глаза, убирая с лица непослушную спутанную прядь волос.
– Возьми. У меня есть ещё. – Его голос прозвучал ровно, и я с трудом сдержалась, чтобы не схватить угощение.
– Не хочешь? – он не поверил, конечно, и потому покачал головой, словно осуждая.
Тут мой живот предательски заурчал, и мужчина тихо засмеялся.
– Бери. Не бойся. Больше все равно не дам. Тебе нельзя сейчас.
Печенье я все-таки взяла. Соленый крекер таял во рту, и я сглотнула вязкую слюну. Мужчина передал мне фляжку. Взяла и ее. С некоторым опасением сделала первый глоток. Вода. Но не такая сладкая, как из ручья, который я нашла недалеко от сруба. Глоток. Ещё один.
– Достаточно, малышка, – прошептал он и забрал из моих рук флягу. – Ты расскажешь мне, как здесь оказалась?
Но я упрямо молчала.
Потому что не могла ничего сказать.
Ни слова.
Он осуждающе качнул головой. Улыбнулся немного снисходительно. А потом подхватил меня на руки, ногой толкнул дверь, что была за моей спиной, и мы оказались в густом сумраке комнаты. Окон здесь не было. Я заметила это сразу, как только впервые вошла. Только узкие бойницы под самым потолком. Все эти дни деревянный сруб спасал меня от холода и тьмы, что наступала резко, словно по щелчку.
А сейчас мужчина бережно усадил меня на одну из лежанок, которые тянулись вдоль стен, опустился на корточки у моих ног и ухватил рукой за подбородок, заставляя смотреть ему в глаза. Я не выдержала его пронизывающего взгляда и прикрыла веки. В то же мгновение его руки аккуратно, но жестко легли на мой затылок. Пальцы прошлись по голове, тщательно ощупывая, коснулись висков, надавили на лоб и переносицу. Легли на шею, заставляя склонить голову сначала в одну сторону, потом в другую.
