– Осторожно, двери закрываются, следующая станция «Тургеневская».
Поток людей, едва не расплющив, внес ее в вагон поезда.
– Простите, простите, – автоматически повторяла она. На правую ногу уже наступили, а слева навалился двухметровый амбал.
– Садитесь, пожалуйста, – неожиданно обратились к ней. Немолодой мужчина в коричневом пальто поднялся, предлагая занять его место.
«Ну, вот уже и место в метро уступают, совсем стала бабушкой», – подумала она. А, впрочем, хорошо – не стоять в толпе усталых раздраженных людей и не мучиться от того, что тебя сдавили со всех сторон.
– Спасибо, – она вздохнула и закрыла глаза.
Вечер, час пик, все разъезжались по домам или спешили на вечерние мероприятия. Весна! Середина марта! Еще одна весна, еще одно лето… Вдруг до нее донеслось слабое, как будто бы дуновение ветерка: «Маришка-подаришка»… Наваждение, не иначе. Но на губах невольно появилась улыбка. Боже мой, откуда это? Из каких глубин памяти.
– Мариш…
Марина открыла глаза. К ней склонился тот самый мужчина, что уступил место. Высокий, импозантный, в хорошем пальто, с седой щеточкой усов. Голова тоже почти седая – про такие волосы говорят: «соль с перцем». Темные волосы чередуются с пепельными – как соль и черный перец, свет и тень… Мужчину она не узнавала, а вот его глаза… Глаза были удивительно родными. Марина ахнула и вскочила с сиденья.
– Слава! Это ты?
– Ну, я, – голос звучал слегка ворчливо. – Я тебя зову-зову. А ты будто уснула.
– Задремала, – виновато призналась она. – Разморило. Весна.
– Женщина, вы садитесь или как? – пробурчала толстуха в бежевой куртке, протискиваясь через толпу.
– Нет-нет, садитесь вы…
Толстуха плюхнулась на сиденье и прижала к себе сумку.
– Ты где выходишь?
– На «Третьяковке».
– Вот как. Я тебя провожу.
– Там пересадка, а на самом деле мне дальше.
– Можем выйти и погулять, раз уж встретились. Пройдемся немного. Или ты торопишься домой? Семья, дела…
– Можем прогуляться, – Марина все еще не могла прийти в себя: столько лет они друг друга не видели, а сейчас случайно столкнулись в метро, удивительно! Она уже не думала, что когда-нибудь встретит Славу, но судьба иногда подкидывает нежданные сюрпризы, как в книжках со счастливым концом.
– Станция «Третьяковская»!
Двери вагона открылись.
* * *
Они направились к эскалатору.
– Ты совершенно не изменилась, – сказал Слава таким знакомым густым приятным голосом. – Все такая же легкомысленная и ветреная.
– С чего ты решил? – возмутилась Марина.
– На улице еще холод, а ты без шарфа, ботиночки явно не по сезону, и перчатки, наверное, ты, как всегда, забыла дома.
– Зато ты выглядишь как… иностранец.
– Может быть, и так. Было дело, – уклончиво отозвался он. – Пахали мы вдали от родных берегов, не зная ни передышки, ни покоя.
Она даже не вслушивалась в слова, просто наслаждалась звуками его голоса… Боже мой! Как все было давно!
Вышли на улицу, было уже темно, и только свет фонарей отбрасывал мерцающие золотистые дорожки на тротуар, здания, людей.
– Куда направляемся? – спросила Марина.
– Собственно говоря, все равно. Можем по нашему любимому маршруту – в сторону музея Тропинина. Помнишь – мы любили там гулять.
– Пойдем, – тихо ответила она. – Как в старые времена…
Они медленно шли, свет фонарей казался тусклым, сырость витала в воздухе, асфальт блестел от влаги.
– Как жизнь? Как муж? – преувеличенно бодро спросил Слава.
– Я с ним развелась, – меланхолично откликнулась Марина. – Пятнадцать лет назад. Дочь и внук в Америке. А ты как?
– Я был женат дважды. Есть сын от первого брака, но отношения с ним… – он махнул рукой… – Сложные. Характер у Вадика частично в меня, частично в мать. Отсюда и проблемы. Но я не жалуюсь. Единственный сын, и Вадьку я очень люблю, несмотря на то что между нами случаются ссоры и размолвки, это все быстро проходит.
Они шли и разговаривали. Марина с ужасом и трепетом думала, что милое прошлое, которое их связывало, может вернуться, и все станет как было тогда – горьким и одновременно сладким. Чем-то таким, от чего хочется убежать и вместе с тем остаться и впитывать, как весенний воздух, – жадно, замерев от волнения.
– Слава! – прервала она его рассказ о последней работе. – Как так получилось, что мы не общались?
– А я почем знаю, – проговорил он после паузы. – Так получилось – и все.
– Тебя не было ни на одной встрече одноклассников, и никто из ребят не знал: где ты и что с тобой.
– Я не хожу на встречи одноклассников, – сказал он.
– Из-за меня? – тихо спросила Марина.
– Из-за кого же еще?
– Ну и глупо!
– Теперь уже поздно читать нотации, не находишь? Прошло столько лет!
– А я ребят постоянно спрашивала, где наш Полковник. Помнишь, я тебя так все время звала? Ты же просто бредил военной карьерой, всегда говорил, что у тебя перед глазами пример деда, служившего в артиллерии.
– А я и стал полковником.
От неожиданности она даже остановилась.
– Серьезно?
– Куда уж серьезней! Работал военным переводчиком. И дослужился до полковника.
– Полковник, – пробормотала Марина. – Кто бы мог подумать!
Она глубоко вздохнула: порыв ветра принес запах талой воды, и вместе с этим запахом словно долетел и аромат прошлого, пробудивший воспоминания, которые жили в ней подспудно, раньше ничем себя не обнаруживая… А сейчас забурлили, зажурчали, как половодье по весне. Вот они, девятиклассники, идут по этой же самой дороге, взявшись за руки, и о чем-то говорят, перебивая друг друга, а тополиный пух кружится, оседая в волосах белыми снежинками. Как ни странно, Марина всегда любила тополиный пух, аллергиями не страдала и находила его очень красивым.
