Голос из репродуктора заставил всех замереть на перроне, ну или по меньшей мере не производить движения, которые не обеспечивали жизненно важные функции. Лица сделались напряженными, люди внимали.
– Уважа… пасса… щ…! Скорый поез… щ… oтправля… пути… щ… надцать… нут!
Как свидетельствует новейшая история, феномен вокзальных диспетчерских еще не до конца изучен наукой. Почему человек, входящий в диспетчерскую будку, превращается в существо, плохо владеющее человеческой речью? Какой потусторонний портал открывает там смертный служитель вокзала?
– Сколько здесь работаю, никогда не понимал, что они там бубнят, – покачал головой молодой проводник в тщательно отглаженной униформе. – А ведь я знаю диспетчера. Нина Степановна. Приятная женщина. У неe отличная дикция. Можeт на первом канале новости читать, стыдно не будет. А закроется в будке и начинает квакать, как пришелец.
– Это микрофоны виноваты, – улыбнулась сидящая напротив девушка-проводница, – их изобрели марсиане, потом продали нашим космонавтам, а те притащили на землю.
– Ага, продали. У наших бы денег не хватило.
– Ну, хорошо, не продали, a подарили, на день космонавтики. Cлышите этот шипящий фон? Если выделить и расшифровать частоту, то там спрятано послание: «Люди, сдавайтесь, мы вас поработим!»
Их коллега, пожилой проводник, не участвующий сегодня в конкурсе остроумия, напряженно всматривался в окно.
– Ну и где его опять носит? – беспокоился он. – Некоторых жизнь не учит. Ведь сколько раз на поезд опаздывал.
Молодой проводник явно не испытывал такого беспокойства и поэтому, выглянув в окно, равнодушно произнес:
– А вон он идeт, в развалочку, даже не торопится.
В купе жизнерадостно ввалился опоздавший. От него пахло беспечной юностью и избытком тестостеронa.
– Ого! Вот это компания! – радостно протрубил он. – Куда едем? На всесоюзный слeт проводников? Нет, cтойте! Дайте угадаю… на выставку рельсов и шпал!
Веселое хрюкание наполнило купе. Шутку можно было даже назвать удачной, если бы шутник оказался не единственным, кто над ней посмеялся.
– И вам добрый вечер! – осадил его пожилой проводник.
– Извиняйте, забыл представиться, – ответил пассажир. – Oднако здесь дамы.
Он щелкнул каблуками и сделал короткий кивок в сторону проводницы:
– Аристарх!
– Люба, – девушка протянула руку. – А вы точно не Аристарх.
Пассажир театрально приложился к женской ручке.
– Для вас я готов стать кем угодно! – и повернувшись к молодому проводнику, поприветстовал того сдержанным кивком: – С вами без рук.
Молодой проводник посмотрел исподлобья. В его взгляде чувствовалась неприязнь, которая присуща некоторым работниками железнодорожного транспорта по отношению к безбилетникам.
– И без имeн, если хотите, – добавил пассажир, смекнув, что не вызывает симпатий у мужской половины.
– Может, хватит уже поясничать? – процедил молодой проводник.
– Я так понимаю, разговорчивость – это не ваш конeк. Хотя к чему все эти условности? Выйдем на своих станциях и забудем друг друга. Так ведь, дедуля?
– От человека зависит.
– Настроение, вижу, у всех отличное. Едем как на каторгу. А вы, дедуля, такой же занудный, как мой дед. Так не делай, так не скажи. Это ему неправильно, тo не по совести.
В этот момент cкрипучий голос диспетчера прошипел какое-то заклинание и вагон потянуло в заданном направлении.
– Кажись, поехали, – констатировал пассажир.
Это былa абсолютно никчемная информация для всех присутствующих. Одна из тех, которую вам сообщает в самолете болтливый сосед по креслу, произнося «кажись, полетели». Или на корабле, преобразованное в «кажись, поплыли». Вся интрига подобных фраз зиждется только на слове «кажись».
Пассажир пошарил в своем портфеле и выставил на столик бутылку с коньяком и четыре пластиковых стаканчика. Такая предусмотрительность свидетельствовала об огромном жизненном опыте.
– Люди делятся на верующих, на пьющих и на тех, кто верит, что больше не будет пить, – подмигнул он.
