Конец сентября, когда в Питере наступает осень или, вернее сказать, когда Питер вступает в осень, – не самое весёлое время. Совсем недавно по этим улицам гуляло лето. Прохожие ещё помнят его, на ощупь, на слух и на вкус. Помнят очень хорошо. Это придаёт им уверенности в себе и своём завтрашнем дне: всё не так ведь и плохо, если ты помнишь, как выглядит лето. И люди самонадеянно думают: «В этом году не будем ныть из-за плохой погоды или менять образ жизни. Подумаешь, дождь, ветер. Разве это проблема? Ничуть не бывало. На этот раз всё по-другому. Мы будем гулять, делать вид, что вовсе нам и не холодно, и вообще, это такое приятное разнообразие из жары в прохладу окунуться.» Они храбро гуляют, некоторые даже прогуливаются. Но им не обмануть ни осень, ни город: плечи уже ссутулились, как будто на них осыпались целые вороха мокрых опавших листьев, глаза стали тусклыми, как подёрнутые первым льдом ноябрьские лужи, один покашливает, другой сморкается, третий в шарф кутается. Только гордыня заставляет этих упрямцев неприкаянно бродить по улицам. Но пройдёт ещё немного времени – может быть, две недели, может, – и того меньше, и генерал Осень получит ключи от Санкт-Петербурга в полноправное пользование.
Дом Мёртвого Хозяина, старый мудрый особняк, крепко вросший в землю, не сопротивлялся смене времён года. Осень – так осень, пожалуйста. Константин Петрович решил сэкономить на отоплении, и потому по коридору носились наперегонки сквозняки. Виталик заказал несколько упаковок экзотических согревающих чаёв, их принесли в большом пакете из обёрточной бумаги, и пакет этот стоял в приёмной и распространял запах увядших листьев и поздних цветов. Лёва, вопреки всем запретам, продолжал курить в кабинете, проветривая его перед уходом. Всего-то на час он открывал настежь окно и дверь, но листьев, желтых, красных, оранжевых и бурых, нанесло в коридор столько, что можно было устраивать фотосессии для девочек, которым срочно нужна осенняя аватарка в социальную сеть.
Поздний вечер заполнял опустевшие кабинеты, тишина клубилась под потолком. Свет горел только в кабинете у шефа. Все подчинённые давно разошлись по домам, а Даниил Юрьевич, не зная устали, разбирался с делами, которые уже нельзя было откладывать на завтра. Он закрыл файл с предварительным планом продаж на квартал, потянулся к папке с документами, которые следовало рассмотреть и подписать ещё на той неделе, – и замер на полпути. В кабинете явно находился кто-то, кому там быть не следовало.
Прозрачная тень, которую не заметил бы ни один живой человек, даже измученный недельной бессонницей, обнаружилась в торце переговорного стола. Ощущение было такое, будто некий незваный дух по собственной воле явился на летучку.
Даниил Юрьевич взял в руки папку с документами, поднялся с места и шаркающей походкой направился к дальнему стеллажу. Но, проходя мимо прозрачной тени, которая совсем замерла и почти слилась с воздухом, внезапно утратил осязаемость и одним точным движением пленил гостя, вынудив его принять человеческий облик. Этому фокусу давным-давно обучил его Кастор – «на всякий случай, потому что случаи бывают всякие». И вот «всякий случай» наступил.
Шеф Тринадцатой редакции снова обрёл материальность, поднял с пола документы, бросил папку на стол и присел за переговорный стол, жестом приглашая гостя последовать его примеру.
Незнакомец озирался по сторонам, как будто впервые видел этот кабинет.
– Это мне… померещилось? – глухим голосом спросил он.
– Нет. Тебе сейчас мерещится, – отвечал Даниил Юрьевич, с интересом его рассматривая. – Ты подпитаться от меня хотел? Не вышло.
– Я… нет… вреда вам я бы не причинил! – неловко развёл руками дух. – Всего лишь хотел разделить с вами ответственность.
– Нет у меня ответственности, – отчеканил Даниил Юрьевич. – Чести и совести тоже нет. Промашка вышла. Я смотрю, ты у нас уже с недельку пасёшься. Да или нет?
– Пасусь, – не стал отпираться гость.
– То-то я чувствую – Костю как подменили. Не больше часа сверхурочно – на него это совсем не похоже. Кто ты такой и зачем жрёшь ответственность моего заместителя? Ты ведь не с меня начал, а? А?
Эхо этого последнего «А?», как эхо выстрела, гулко отразилось от стен кабинета. Дому Мёртвого Хозяина тоже стало любопытно – зачем к нему пожаловал этот новый призрак.
Все, кто знал Даниила Юрьевича достаточно хорошо, могли бы догадаться, что он никого не собирается пугать. Для того, чтобы у собеседника пробежали по коже мурашки, он предпочитает говорить тихо, вкрадчиво, но так, чтобы воздух вокруг дрожал и вибрировал. Но незнакомец об этом не догадывался, поэтому вздрогнул, уронил на стол руки и произнёс:
– Я Андрей. Я не сдержал революцию.
– Да-а? И кем же ты был, что не сдержал её? – откинулся на спинку стула шеф.
– Был кем? Обывателем. Просто обывателем. Но мог сдержать и не сдержал. Как любой другой. Я потом от чувства вины застрелился.
– От страха ты застрелился.
– Нет. Я не ведал страха. Я не знал, что будет страшно. Я видел только, что стало непоправимо. И я этого не сдержал.
– Получается, я тоже мог сдержать революцию?
