Я никогда не верила в любовь с первого взгляда.
Влюбиться только по внешности? Не зная о человеке ни-че-го: как он пахнет, как целуется, любит он собак или кошек, кофе или чай, Бродского или Пастернака, закрывает ли зубную пасту и опускает ли сиденье унитаза, держит за руку во время прогулки или убегает вперед?
Как он дышит ночью, как обнимает, стонет, какими словами называет в моменты нежности. Будет ли он уважать меня? Не прячет ли в шкафу скелеты, с которыми я не уживусь?
Иногда даже знаешь все это о человеке, влюбляешься, а он все равно оказывается – не тем!
А если уже он влюбится только в стройные ноги под узкой юбкой или локоны, которые так удачно сегодня легли, – что о нем это скажет? Если я больше никогда не смогу повторить сегодняшнюю удачную прическу, он что – меня разлюбит? А когда я заболею? Состарюсь?
А вдруг я слушаю группу «Корни», а он – Nightwish?
А вдруг люблю дождь и холодный туман, а он мечтает переехать на экватор?
Он что – разлюбит меня через пару дней, когда выяснится, что футболку с Риком и Морти я одолжила у подруги, когда пролила кофе на свою кружевную блузку?
Тогда это не любовь.
Любовью с первого взгляда называют простую симпатию, которая со временем переросла-таки в любовь. Но ведь могла и не перерасти…
Не бывает так, чтобы с первого взгляда – и на всю жизнь, невзирая ни на что.
Так я думала до одного странного весеннего дня, когда мне исполнился тридцать один год.
* * *
Мой тридцать первый день рожденья начался с режущего глаза света и визгливого голоса прямо на ухо:
– Подъем, животное!
– Бу-бу-бу, – сказала я веско, поплотнее заворачиваясь в кокон из одеяльца и накрывая голову подушкой.
Но подушку тут же отняли.
Пришлось взглянуть в глаза реальности.
И сказать ей гордое:
– Отвяжись!
– Четыре часа дня! Сколько можно спать! – возмутилась Светка, воплощавшая в себе все то, что я сейчас ненавидела: пробуждение, свет, звук и реальный мир.
– Сколько хочу. У меня день рождения.
– Вот именно! День рождения и весна. Пора пробуждаться, обновляться, расцветать вместе с природой!
– Нет.
И я накрылась одеялом с головой.
Не тут-то было.
Подруга безжалостно стащила его с меня, оставив в футболке и пижамных шортиках с нарисованными пандами, отдернула шторы, впуская в комнату бледное солнце ранней весны, и врубила на телефоне что-то такое омерзительно бодрое, что по утрам могут слушать только «жаворонки».
Даже если это утро настало в четыре часа дня.
– Пора, пора, две недели уже изображаешь из себя гусеничку и все никак не станешь бабочкой. Нытье еще никому красоты не добавляло. Пора гулять, искать работу, ходить на вечеринки, радоваться жизни! Квартиру снимать, в конце концов, не вечно же ты у меня будешь зависать.
– Ты говорила, что я могу жить здесь, сколько понадобится, ты только рада будешь старой подруге! – напомнила я.
Подругами мы, правда, были в школе, с тех пор много воды утекло, но ближе Светика у меня никого в родном городе не было.
– Подруге! – Она назидательно подняла вверх палец. – А не диванному выползню.
– У меня депрессия… – захныкала я.
– У всех депрессия.
– У меня сердце разбито…
– У всех сердце, – бессердечно фыркнула Светка.
– Я безработная!
– Ты сама уволилась, – напомнила она.
– И жить мне негде…
– Будет негде, если не встанешь и не начнешь собираться!
Она ухватила меня за руки и, пыхтя, принялась стаскивать на пол. Но я свернулась калачиком на жестком холодном паркете и вяло уточнила:
– Куда собираться?
– На вечеринку.
– Какую вечеринку? – Все еще было совершенно неинтересно, но немного любопытно.[C1]
– Какую надо вечеринку! – Светка сдула прилипшую прядь со лба и начала примеряться, за что бы меня ухватить, чтобы поставить на ноги. – У моих друзей.
– Это же твои друзья! Я тут при чем?
– Будут твои!
И подруга применила самую безотказную тактику, пытку, которая должна была быть запрещена Женевской конвенцией, но почему-то ускользнула между строк.
Она нагнулась и начала щекотать меня!
– Уииииии!
Я взвилась почти к потолку, вскочила на ноги и попыталась сбежать, но Светка нагоняла меня и щекотала, пока не прогнала через весь коридор в ванную и не приперла дверь стулом.
– Душ, вымыть голову и почистить зубы! – скомандовала она. – А у меня пока есть одно дело…
Когда я вернулась, мои чемоданы, приехавшие со мной из Москвы, стояли распахнутыми, а Светка, нимало не смущаясь, в них хозяйничала.
Аккуратно уложенные в вакуумные пакеты шмотки были растащены, развешаны по дверцам шкафов и ручкам окон. Светка кружилась между ними, обводя мой гардероб сияющими глазами.
– С ума сойти, – ахнула она, подцепив ногтем бирку на одном из платьев. – «Диор»? Настоящий «Диор»?!
Я равнодушно пожала плечами:
– Ну да.
– Дашка-а-а-а-а… Ой, еще и «Дольче Габана»! – Светка ахнула, приложив к себе полупрозрачную алую блузку. – Откуда у тебя такая роскошь, а? Это же бешено дорого!
– Секонды, свопы, распродажи, – отмахнулась я.
Признаться, после душа стало пободрее. Сколько же я голову не мыла?
Неужели я реально две недели тут валяюсь, тупо глядя сериалы и подъедая запасы клубничного мороженого из недр морозилки?
Как сошла с поезда, так и упала на диван.
