Жизнь – обман с чарующей тоскою,
Оттого так и сильна она,
Что своею грубою рукою
Роковые пишет письмена.
С. Есенин
«Ну вот, осталось совсем немного», – подумал Старик, опершись рукой о каменную колонну и тяжело дыша. Правда, впереди ещё подъём по лестнице, но ведь это всего лишь какие-то десять ступеней! «Ну, пора», – Старик поднял ногу и поставил её на первую ступень. Резкая боль пронзила спину, будто в позвоночник воткнули металлический шип. «Ничего, ничего, я сумею, смогу. Я должен…» – успокаивал он себя и медленно-медленно переставлял ноги. «В свои девяносто семь я не вправе ожидать от себя большего, но мне осталось совсем чуть-чуть. Умру, но выполню то, что должен!» Боги говорили, что отсюда совсем недалеко до Синей Двери, механизма, который спасёт его страну от позора. Да, совсем немного. Вот позади уже шесть ступеней. Последние усилия, и он опять отдыхает, прислонившись к стене Храма.
Почему Боги выбрали его? Последние годы Старик особенно недоумевал по поводу своей никчёмной и бессмысленной жизни. «Действительно, – думал он бессонными холодными ночами в своей убогой лачуге, – Зачем я живу? Сам я пользы не принёс. Потомства – и то не оставил. Оба сына погибли. Старший в 22 года, в бою с хоситами. Младший в 14 свалился в пропасть. Жена тоже умерла рано. Она… Она… Какой позор для страны, для народа! Скатиться до такого бесчестия – приносить людей в жертву!» Старик стал медленно двигаться вдоль стены. «Боги дали мне шанс всё изменить. Только бы добраться…» Вот и двери Храма. «Уфф… Нужно перевести дух…» Да, жизнь его была никчёмна; и он не понимал, почему дожил до 97 лет, в то время, как лучшие, талантливые, красивые умирают в самом расцвете! Где же справедливость? «Да где ж ей взяться в этом мире? Где она? Её нет! И не может быть в мире, где людей, ЛЮДЕЙ! приносят в жертву сомнительным божкам». Да, он был никчёмен, но теперь пробил его час. Ради него он жил, ждал 97 лет, и вот теперь Боги вспомнили о нём.
Вдруг он почувствовал холод в ногах. Холод этот поднимался выше и выше. «Смерть… Смерть, это ты! Нет, раньше я готов был умереть, но не теперь! Не сейчас; дай мне ещё немного жизни, чтобы добраться до Синей Двери. Я прошу лишь несколько мгновений…» Будто внимая его мольбе, холод медленно отступил. Слава Богам великого неба! Теперь-то уж он сможет. Вот уже и Алтарь, весь в липкой крови. Преодолевая отвращение, Старик оперся на него рукой. С улицы стал доноситься шум. «Неужели, – Старик испугался, – церемония уже началась? О, Боги, Боги! Неужели я так и не смог ничего изменить? Но нет, церемония длится долго, я ещё могу…» Превозмогая боль в спине и ногах, Старик медленно нагнулся. Отдышавшись, он нащупал кнопку под Алтарем и надавил её. Алтарь отъехал в сторону, и перед Стариком оказалась лестница. Ну что ж, вниз идти проще. И он зашаркал окаменевшими ступнями по лестнице. С передышками он добрался до последней ступени. Ему открылся коридор, в конце которого сияла синим светом Дверь. «Успеваю, успеваю…»
Внезапно он вспомнил один случай, который произошёл с ним лет пятьдесят назад на ярмарке в Кэрт-Лайке. Это была обычная история из тех, которые случаются на ярмарках: к нему пристала цыганка, предлагала погадать. Он уже не помнил, что она наговорила, какую-то обычную ерунду. Но ему на всю жизнь врезалось в память стихотворение, которое она прочла ему, когда он сказал, что он – подкидыш:
Цветы страданий, зла цветы
В осеннем мраке ночи.
Срывать их – счастье и беда,
Жестоко брызжет яд стеблей
На руку, что срывает зла цветы
В осеннем мраке ночи.
Безумие – такой цветок взлелеять:
Он, выросши, злом за добро
Втройне отплатит.
Никогда, ни до этого случая, ни после, он не слышал этого стихотворения, и почему-то никому о нём не говорил. Что-то потрясло его в этих строчках, они как будто что-то предрекали, но что? Может, то, что он делает сейчас? Недаром же он вспомнил эти строки? «Ну, что ж, я сорву этот цветок зла, – гордо подумал он, – Несмотря на то, что я еле держусь на ногах».
Как он вообще сумел пройти такое расстояние? Он уже несколько лет не выходил из дома, и вдруг… Он чувствовал себя так, словно пробежал кросс в пятьдесят лиг без остановок. Его сердце перенапряглось, но он знал, что оно выдержит ещё немного. Он подошел к Двери и тут, о Боги, он забыл! Забыл, что должен сделать! «Думай, думай, – говорил он сам себе, – Боги говорили, что нужно найти Синюю Дверь, войти и… что? Хмм, что? А!.. нужно опустить вниз рычаг. Да, да…» Старик вновь почувствовал приближение Смерти. Она, тихонечко ступая, подбиралась к нему. «А я всё-таки обманул тебя, – усмехнулся он, – Как только я войду туда – я умру, так сказали Они. Я успею только, если постараюсь, нажать на рычаг».
Старик был полон гордости. Гордости за то, что Боги выбрали его. Да и кого ещё они могли выбрать: все люди этого мира сошли с ума. Но он спасет их. Нужно только постараться. Он медленно поднял ногу и опустил её по другую сторону Двери. Ногу тотчас же охватил огонь, затем он весь погрузился в этот огонь. Он протянул руки и, нащупав рубильник, изо всех сил навалился на него. Рычаг с трудом поддался, и тут же Старика охватил холод. Но это был не наружный холод, снаружи по-прежнему был нестерпимый огонь. Этот холод шёл изнутри. Из недр его памяти…
