Случалось ли вам, возвращаясь после долгого путешествия или, наоборот, отправляясь из дома в далёкие края, где-то на середине пути замечать у поворота указатель со скромной надписью «Трактир»? Если нет, значит, вы были не очень-то голодны, не сильно утомлены и в целом довольны своей жизнью. А если да, то можно с большой долей вероятности утверждать, что вы и есть тот путник, о котором дальше пойдёт речь. Ну или можете им стать, что в принципе одно и то же.
Итак, наш путник соблазняется мутноватыми историческими образами, вызванными названием заведения, скорее всего, обычного придорожного кабака, в лучшем случае – мотеля типа Bed&Breakfast. Он сворачивает на узкую грунтовку и две минуты спустя оказывается посреди густой чащи. Примечательно, что с шоссе не видно никакого леса, даже захудалой рощицы, а тут вековые ели стоят мрачной стеной! Путник уже подумывает вернуться назад, на скоростную магистраль, прямую и понятную, с обзором на десять километров. И в этот самый миг гравийка внезапно упирается в кованую ограду с воротами, открытыми настежь.
Ещё несколько шагов мимо клумб с пышно цветущими розами или же укрытыми на зиму розами, в зависимости от сезона, и путник оказывается перед большим домом. Ничего особенного: каменный первый этаж, деревянный второй, черепичная крыша. Только остеклённый эркер в центре фасада светится, будто огромный фонарь. Под эркером – парадная дверь, широкая, двустворчатая, тоже стеклянная, убранная в мелкие соты переплёта. Над дверью вывеска: крупными буквами «Трактир», внизу витиеватая надпись помельче «Liberaliter tracto». Бронзовые буквы чинно поблескивают на тёмном дереве. Не кичливо, не зазывно, а именно так, как надо – респектабельно. Радушно. Обнадёживающе. Смотря что вам нужно.
Во дворе сгущаются сумерки, и путнику сквозь стекло видно, что творится в доме, по крайней мере, в ярко освещённом центральном помещении.
Это обеденный зал, совмещённый с гостиной: с одной стороны входа – четыре квадратных столика, которые при желании можно сдвинуть в один большой стол, с другой – мягкие диваны и кресла напротив пылающего камина. Посередине барная стойка. За ней высокий статный мужчина в клетчатой рубашке и вязаном жилете. На вид ему около пятидесяти, тёмные волосы и борода уже тронуты сединой, но взор серых глаз под густыми чёрными бровями чист и ясен. Орлиный нос, упрямый рот, чёткие, скупые движения. Ему бы боевое облачение да меч в руки, а он сосредоточенно возится с кофемашиной.
У парня, который подкладывает дрова в камин, такие же стальные глаза и вьющиеся тёмные волосы, а также гибкий стан, блуждающая на губах улыбка, честно скажем, довольно лукавая, и строгий греческий профиль – ну прямо-таки юный Гермес! За каждым его движением следит неопределённой породы пёс, растянувшийся рядом на ковре.
А вот девчушка лет десяти, отражение которой маячит в большом зеркале слева от бара – сама она наверняка прячется за стойкой – выглядит точь-в-точь как маленькая барышня на милых портретах ушедшей эпохи: светло-пепельные локоны перехвачены голубым бантом, такой же бант, только шире, служит поясом платьица, белого с голубыми незабудками, на ножках – лаковые туфельки, в руках – пушистый рыжий кот. Только глаза, большие карие глаза, опушенные кукольными ресницами, смотрят не по-детски серьёзно…
Тут открывается дверь в глубине помещения, и появляется женщина в длинном домашнем платье, в полосатом фартуке и с подносом в руках. Красивая женщина. Должно быть, ей за сорок – парень у камина явно приходится ей сыном – однако выглядит она моложе. Стройная, но не лишённая округлостей фигура, хорошая осанка, плавные движения. Густые светлые волосы собраны в узел, лишь несколько прядей выбиваются на висках. Поставив поднос на барную стойку, она машинально убирает волосы со лба, улыбаясь мужчине одними глазами – большими и карими, как у девочки. На подносе чашки. Кофейные, чайные, а может, для какао или горячего шоколада. Смотря что вам нужно.
Внезапно женщина поднимает взгляд и смотрит прямо на вас – так, словно давно вас ждёт. И вы открываете дверь…
Глава 1. Месть богини Бастет
Странно! Человек возмущается злом, исходящим от других – тем, что устранить не может, а не борется со своим собственным злом, хотя это в его власти. (Марк Аврелий)
Бронзовая вывеска «Трактир», под которой шла загадочная надпись на латыни, действовала безотказно. Посетитель вошёл твёрдым размашистым шагом, стуча тяжёлой тростью, словно впечатывал своё главенство в экспозицию – вот! вот! вот! – и властно огляделся. Однако оспаривать его статус никто не собирался. Обеденный зал был пуст, диван и кресла у камина тоже, даже за стойкой никого. Посетитель ещё раз окинул взглядом просторное помещение, теперь уже пристально, выхватывая из интерьера различные штучки, явно антикварные: картины, светильники, вазы. Ничего так, стильненько. Третий раз он привычно обшарил пространство особым зрением – выискивал энергетические ловушки и сгустки тьмы. Вроде чисто.
Человек, наконец появившийся из кухни, тоже ничего особенного из себя не представлял: добродушного вида мужчина средних лет, в вязаном жилете поверх клетчатой фланелевой рубашки. Однако посетитель без труда угадал в нём хозяина заведения – обычный служащий непременно был бы одет соответственно обязанностям.
