– 1-
Лэнс Таллер – высокий молодой брюнет – соскочил с последней ступеньки автобуса и остановился в нерешительности. Он вернулся домой, вернее, он хотел, чтобы так было. Отсидев семь лет в Новоорлеанской тюрьме за вооруженное ограбление, трудно было рассчитывать на тёплый приём. Его брат уже третий год занимал достаточно приличный пост в городской прокуратуре, и уголовная репутация близкого родственника вряд ли способствовала росту его карьеры.
«Может быть, мне даже двери не откроют», – подумал Лэнс и поёжился. Но в доме жила не только семья брата, но и мать. Она не сможет оттолкнуть своего пусть даже непутёвого сына. Он всё-таки решил рискнуть. После всего, что ему пришлось пережить за эти долгие семь лет, отчаянно тянуло домой. Хотелось вдохнуть полной грудью запах детства, уткнуться лицом в тёплые мамины руки, обнять брата. Его единственный друг, человек, которому он мог доверить свою жизнь, остался тихо лежать на тюремном кладбище. Так что кроме матери и брата у него на всём белом свете никого не было. Сейчас он с какой-то ясной неизбежностью осознал это.
Знакомая улица, дом, аккуратно подстриженная лужайка и, конечно же, цветы. Мама очень любила цветы. Сколько Лэнс себя помнил, она всегда высаживала на клумбах разноцветные бутончики, а в гостиной парил чуть пряный цветочный аромат. Лэнс поймал себя на мысли, что никогда не дарил матери цветов.
«Я исправлюсь, мама», – подумал он и повернул к крыльцу.
Когда зазвенел дверной колокольчик, внутри у него всё замерло. Дверь открыл мальчик лет пяти. Он с любопытством посмотрел на Лэнса снизу вверх, слегка наклонив свою кудрявую головку.
– Привет. А ты кто? – спросил он.
– Привет, – улыбнулся ему Лэнс и сел на корточки. – А ты кто?
– Я Кевин Таллер, – серьёзно ответил малыш. – Я тут живу.
– А я Лэнс Таллер и я тоже жил здесь. Стало быть, мы с тобой родственники?
– Да? – удивился мальчик и, повернувшись в гостиную, закричал: – Мам! К нам родственник приехал! – послышались торопливые шаги, и позади мальчика показалась молодая женщина.
«У брата хороший вкус», – подумал Лэнс и поднялся:
– Добрый день, – улыбнулся он молодой хозяйке.
– Добрый, – ответила та. – Вы к кому?
– Думаю, что к вам.
– Всё в порядке, Кэтти, – раздался низкий, хорошо поставленный голос. – Впустите его.
Кэтти широко открыла дверь и пропустила гостя в дом. По лестнице медленно спускался хозяин. Он был в спортивном костюме, на его плече лежало махровое полотенце. Лэнс впервые увидел брата в очках и не смог сдержать улыбку. Потом снял с плеча сумку и поставил её на пол.
– Привет, Джонатан, – сказал он.
– Привет, блудный сын. Проходи, знакомься, это Кэтти, это Кевин. А это мой непутёвый брат – Лэнс. Прошу любить и жаловать.
Повисла пауза. Мальчик прижался к ногам матери, а Кэтти смотрела на Лэнса, слегка прищурившись.
– Ну, любить, предположим, необязательно, – Лэнс огляделся. Всё здесь было так и не так одновременно. Наверное, он просто подзабыл свой дом.
– Твоя комната в твоём распоряжении, – сказал брат.
– Спасибо, Джонни. А мама дома?
– Мама? – Джонатан подошёл к столику и взял сигареты. – Я же писал тебе о ней.
– Писал? Я ничего не получал, – Лэнс почувствовал неприятное ощущение в желудке. Он перевёл взволнованный взгляд на Кэтти, а та, в свою очередь, на мужа.
– Она умерла, – тихо ответил брат. – Два года назад. Я писал тебе.
– Мне никто ничего не передавал.
– В вашем санатории не принято сообщать неприятные вести?
– Как же так? Она… болела? – Лэнс с трудом подбирал слова.
– А что, не было причин для недомоганий? – голос брата приобрёл металлический оттенок.
– Джо, не надо, – попробовала вмешаться Кэтти.
– Не надо? – Лэнсу казалось, что голос брата режет его мозг, словно скальпель. – Пусть слушает, излюбленное, избалованное чадо! Если бы он хоть раз вспомнил о ней, она была бы жива! Она была бы с нами и радовалась бы внуку! Она заслужила это, черт тебя возьми! А ты убил ее своим скотским поведением!
– Джонатан, так нельзя, – женщина присела перед сынишкой. – Иди в свою комнату, сынок.
Мальчик кивнул и побежал прочь из гостиной.
– А так обращаться с родной матерью можно?! Пропадать годами, а потом сесть в тюрьму со всякой падалью!
Джонатан потушил сигарету и отошёл к окну. В комнате повисла напряженная тишина.
– Ты прав, – тихо сказал Лэнс. – Я рад, что ты был рядом с мамой до последнего её дня. Она всегда гордилась тобой. Не надо было мне приезжать. Я не знал, что ее нет, – он взял сумку и перебросил её через плечо. – Извините.
Лэнс повернулся к двери, но остановился. Он слышал, как всхлипнула хозяйка, и почувствовал, что запершило в горле. Медленно обернувшись, он посмотрел в мокрые глаза Кэтти, потом в спину Джонатана.
– Ты можешь послать меня, имеешь право, но я ведь не всегда был ублюдком. Когда-то мы были семьёй. Правда, давно. Я не мог не прийти. Хотя бы для того, чтобы сказать, что у меня кроме вас никого нет. Извините ещё раз.
Он открыл дверь, и летний зной обжег легкие. Лэнс почувствовал, что трудно дышать. Большая ладонь брата легла ему на плечо.
