Читать онлайн полностью бесплатно Ксения Салихова - Толкала, толкла

О чём может писать красивая девочка. О королевах и цветах. Вот Ксения Салихова и пишет. Только они странные, эти королевы, и цветы пахнут землёй. В Ксении Салиховой есть главное, что должно быть у поэта: она слышит, как бежит кровь.

Автор: Ксения Салихова

Жанр: Стихи и поэзия

Художник Камиар Рюккерт

ISBN 978-5-0050-9426-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

О чём может писать красивая девочка? О королевах и цветах. Вот Ксения Салихова и пишет. Только они странные, эти королевы, и цветы пахнут землёй.

Я обогрею вас и осушу

горячей и густой смолой

на тополиной вате.

Иначе нам просто не о чем разговаривать:

на своей жизни учиться скучно,

интересно – на чужой

и мёртвой жизни, пейте,

пейте, милые,

этот сок лесной.

Это новая оптика: настоящая профессия (врач) даёт другой объём, иную подсветку. Если королева, то королева-король. История бедной девочки, которую одевали как мальчика и воспитывали как будущего короля, потому что не дал родителям бог сына. Она – за него.

Я обогрею вас и осушу

горячей и густой смолой

на тополиной вате.

Иначе нам просто не о чем разговаривать:

на своей жизни учиться скучно,

интересно – на чужой

и мёртвой жизни, пейте,

пейте, милые,

этот сок лесной.

По-другому теперь в стихах и не бывает: ушли нормальные слова, не шипят. Надо искать свои. Но слова – они везде одинаковы, и тогда понимаешь: ты просто должен шагнуть туда, куда никто ещё не шагал. И Салихова шагает.

щеки прозрачней белого дня

губы твердеют

язык хороня:

положил мне ребёнка

мимо меня

Я знаю, как рождались некоторые стихи. Ксения присылала мне большой текст, а я говорил: «Тут золото, тут ландыши, тут прах. А это пыль. Уберите пыль. Это обычная пыль, не смертная, как на пианино». И через день КС присылала мне новый вариант. Где были только ландыши и золото.

мой папа всегда меня очень любил

пока я делала вид что сплю

в соседней комнате пьяный он обронил кому-то

мне иногда кажется ксюша это христос

пред тем мы ругались

я плакала била его по щеке

он подставлял другую

ещё он любил другую

женщину, другую,

и ещё другую, и ещё другую, и ещё

В Ксении Салиховой есть главное, что должно быть у поэта: она слышит, как бежит кровь. В нас, в ней самой (кровь всегда бежит одинаково), во всех. Ксения знает, какая она там бежит, и не боится её.

А ещё имя «Ксения» означает «посторонняя». То ли чужая, то ли просто смотрит со стороны.

Не бойся смотрящего на тебя со стороны – он сможет тебе однажды помочь. Больше, чем трепетные, другие. Хотя бы тем, что расскажет тебе о тебе.

Дмитрий Воденников

…потому что только бесчувственными руками

можно сдержать детские коленки и слово

не написать об этом стихотворение

вот я и держу

Жребий

***

В приёмной врача эстетической клиники многолюдно:

красивые люди с плотными, до кости, губами,

прокрашенными лиловым, бордовым, густым веществом;

красивые дети с маленькими руками,

большими глазами, наполненными

неизвестным мне веществом.

И ещё, прислонившись к стене, сидит одноглазая мама,

большая, тёплая мама с редкими волосами,

с толстой кожей поверх левой глазницы,

а правый глаз смотрит на сына-подростка, он рядом.

Он в чёрном старом спортивном костюме,

он в старых очках с крупными стёклами, он коротко стрижен,

с птичьим профилем, сухой плотной кожей,

покрывающей тело его как будто не полностью.

Я спрашиваю врача: «Приглашаю к нам мальчика?

Он там, он в приёмной, он, кажется, следующий».

Но врач, понижая голос, снимая маску,

мне врач говорит: «Это девочка, девочка.

Я тоже сначала подумала – мальчик, мальчик.

Потом слышу – глагольные окончания ала-ала.

Это девочка, посмотри запись, зовут Ирина.

Приглашай, позови, пусть проходит».

И Ирина проходит,

действительно, точно – Ирина.

Я смотрю на ирины руки, они – красивые.

С пальцами женщины, девушки, девочки,

С правильными ногтевыми пластинами.

У Господа так не принято – предупредить:

«Это девочка, девочка».

В приёмной всё смешано и, как всегда, многолюдно.

Возможно, что ассистент Бога смотрит и думает:

«Мальчик. Я приглашаю?»

Или не успевает спросить и думает:

«Мальчик. Я приглашаю».

И приглашает, назвав его Павлом, Петром, Андреем,

и девочке долго приходится соглашаться.

Из уважения, из воспитания, из смирения.

Так нас зовут, и так мы приходим,

так приглашают, и мы идём —

двуполые,

смешанные,

одетые не по погоде,

не по половому признаку

и не по возрасту,

а так,

словно бы не успевала,

накинула первое попавшееся тело

и мамин живот скорее освободила,

где долго потом было слышно:

ала-ила,

да кто же теперь разберёт.

***

Каждое утро мы снимаем слепки с детских челюстей. Ложку и мягкую массу помещаем в рот ребёнка, прижимаем к зубам и удерживаем там, пока масса не застынет.

Это совсем не страшно и не больно.

Но иногда очень страшно и больно – когда у ребёнка развивается рвотный рефлекс. В такие моменты чувствуешь себя беззащитным, ничтожным, жалеешь то себя, то ребёнка, а чаще себя именно потому, что ребёнок задыхается и кашляет, но держится и даже не трогает твою руку, не пытается оттолкнуть.

Ты же стоишь перед ним и продолжаешь давить, ждать, потому что нужно сделать эту работу качественно, потому что от неё зависит всё остальное, а он кашляет, и трудно дышит, и хрипит, и это всё какой-то ад.

Но есть такой приём.

Песенка.

Очень простая: состоит из одной буквы – «А».

Мы просим ребенка сидеть с ложкой во рту и петь песню «ааа».

Срабатывает физиология: мягкое нёбо принимает такое положение, что рвотный рефлекс ослабевает, дыхание идёт только через нос, ребёнку становится легче.

На следующую страницу

Ваши рекомендации