Впервые моя тень заговорила со мной, когда я была ещё крохой в колыбели. Говорят, что в ночь моего рождения даже звёзды сбежали с неба, и луна спряталась под чёрным плащом. Что я была тихоней с копной чёрных волос и блестящими, точно оникс, глазами. Я не кричала, как другие новорождённые, и не тянулась к маме, хотя обычно так велит инстинкт.
Вместо этого я вытянула свои крохотные ручки и улыбнулась тени в углу комнаты.
И она улыбнулась в ответ.
Люблю такие дни: ненастные. Дождь яростно барабанит по дому, и тени дрожат меж деревьев за моим окном. Всё вокруг погружено в нежные оттенки темноты.
Дара – моя тень – здесь, рядом со мной, нервничает, ходит из одного угла в другой.
– Кендра опаздывает, – говорит она. – Нам лучше поиграть на улице, а не ждать её здесь. Разве ты не слышишь, как тени зовут нас?
Звучит искушающе, но сегодня я намерена дождаться Кендру. Ей тринадцать лет, она на год старше меня, а её мама горничная. Когда-то мы играли вместе, но с тех пор, как пару месяцев назад она начала работать в нашем особняке, я её почти не вижу. Мама позволяла мне играть с Кендрой ровно до того момента, как та стала служанкой; теперь мама говорит, что водиться с прислугой неприлично.
Но за исключением Дары, у меня никогда не было друзей, и я скучаю по Кендре. Комета Серилия подарила мне магическое благословение – с рождения я владею магией теней и, когда была маленькой, развлекала себя тем, что делала игрушки из теней и играла с той, что привязана к моим ногам. Дара – единственная тень, которую я могу назвать другом. Для большинства людей тени – это такие штуки, которые всегда прикреплены к стенам и полу, но для меня они становятся такими, какими я пожелаю: вязкими, точно глина, или почти неуловимыми, как дым. Я могу лепить из них всё, что захочу. Теперь, когда я стала старше, моё мастерство возросло. На низеньком столике передо мной лежат всевозможные тени, которые я собрала по углам особняка. Тёмный чайник дымится рядом с тремя чашками и блюдцами. На дымном подносе лежат настоящие пирожные – тени на вкус не очень – и три резных стула дожидаются Кендры, чтобы мы могли посидеть все втроем.
Мама не знает, что сегодня я пригласила Кедру на чай. Есть и другие игры, в которые я бы с радостью поиграла с Дарой и другими тенями, но Кендре они не очень нравятся. Поэтому сегодня у нас чай.
Дара на несколько секунд присаживается у моих ног, и тут до нас доносится звук из коридора. Во мне затеплилась надежда, но это просто кто-то из слуг прошёл мимо. Я опускаюсь обратно в кресло, меня охватывает разочарование. Кендра опаздывает уже почти на полчаса. Я знаю, что у неё есть обязанности, но она могла бы заглянуть на минутку или хотя бы прислать записку.
– Возможно, твоя мама отослала её, – предполагает Дара. – Она не хочет, чтобы ты продолжала играть со слугами.
– Наверное, ты права, – хмурюсь я. Моей маме не составляет труда заваливать слуг поручениями. И она изо всех сил старается оградить меня от всех. Я сажусь прямее. – Давай принесём Кендре подарок. Будет забавно проскользнуть на служебную половину после обеда.
Дара складывается в улыбку на полу:
– Значит ли это, что теперь мы можем пойти на улицу?
Я смеюсь, несмотря на давящую на меня странную тяжесть. Гроза уже почти прошла, а солнце скрывается за горизонтом. Даже сейчас крошечные искорки света мерцают меж теней на нашей лужайке.
Я беру с полки банку, и мы с Дарой быстро бежим на улицу, пока мама не отчитала меня за то, что играю в сырую погоду. Темнота вокруг нас сгущается, длиннопалые тени деревьев приветственно тянутся к нам. Мои ноги двигаются, и я бреду меж поросших мхом стволов, пока Дара напевает песенку. Мы танцуем с ней в сумеречных манящих тенях, а в банке пляшут тени. К тому времени, когда банка заполнена, я задыхаюсь от смеха, но этого недостаточно, чтобы заполнить скребущуюся пустоту, разверзшуюся, когда Кендра не пришла сегодня днем.
– Эммелина! – при звуках голоса матери я замираю на месте.
– Нам лучше поторопиться, иначе мы опоздаем к обеду. – Я закручиваю крышку банки. Дара вздыхает, но идёт за мной, её тело кренится к деревьям: видимо, она бы с радостью осталась снаружи. Когда я закрываю за собой дверь, она снова оказывается рядом со мной. Пусть мама разлучает меня с Кендрой – я всё равно никогда не останусь одна: Дара всегда составит мне компанию.
В банке тени кружатся вокруг крошечных порхающих световых точек. Кендре всегда нравились милые вещи, а эти тени такие замечательные, я уверена, ей они тоже понравятся. Надеюсь, мама не слишком её загрузила. Я кладу банку в потайной карман юбки.
– Эммелина! – снова зовёт мама.
– Иду! – кричу я в ответ и бегу в столовую.
После ужина мы с Дарой делаем вид, что идём в мою комнату; позже, пока мама и папа не видят, я укрываюсь тенями, и мы проникаем на служебную половину. Кендра с родителями живут в одной комнате, и я, когда была помладше, раз или два приходила к ней в гости. Наверное, она устала после тяжёлого дня и совсем забыла про нашу встречу.
