...Раза не ответил, со всего маха, не жалея силы, швыряя ее животом на стол.
Щека проехалась по гладкой поверхности, рука, в последний момент выставленная вперед, толкнула несъеденное блюдо, задребезжавшее, откатившееся прочь, но невероятным образом не слетевшее со стола.
Бедра до боли впились в жесткий край столешницы, придавленные весом прижавшегося мужчины.
Вэл прикрыла веки, сжимая кулаки, бессильная, слабая, поверженная. В который раз.
Ладонь Раза погладила ее зад, откровенно, унижающе, скользнула выше, задирая тунику. Холодные пальцы почти нежно тронули напряженную спину, заставляя мелко дрожать, чуть выгибаясь в пояснице.
— Опять кусаешься? — горячий шепот у самого уха проникал прямо в душу, забирая дыхание, почти лишая жизни. — Мне всегда это в тебе нравилось — полное отсутствие чувства самосохранения. Давай так, Вэл. Сейчас мы решим все наши вопросы. Окончательно, ставя на этом точку. Я буду говорить, а ты будешь молчать и слушать. Хорошо?
Ладонь Раза поднялась выше, погладила плечи, сжала шею привычным, утверждающим жестом, зарылась в каштановые волосы, пропуская сквозь пальцы мягкие пряди.
— Зря ты их обрезала, но Зен был прав — длина достаточная.
Стон боли сорвался с обкусанных губ, когда мужчина, стиснув пальцы, вздернул голову Вэл вверх, вынуждая приподняться на руках и оторвать живот от прохладной столешницы.
— Молодец. Правильно, молчи, — выдохнул Раза, сильнее вжимая свои бедра в зад девушки, коленом разводя ноги.
Вэл закусила нижнюю губу, даже сквозь плотную ткань штанов чувствуя его возбуждение.
Он хочет ее, как и всегда. Хочет подавить, взять силой, склонить к своим ногам, поставить на колени.
По-другому между ними получалось редко, неумело, точно они примеряли на себя чужие роли. Но раньше всем заправляла поганая, невыносимая, испепеляющая мучительница-любовь, а теперь и ее не осталось...
