Мама учила меня быть в гармонии с природными циклами, отмечать приход и уход времен года и благодарить Мать природу за ее дары. В сентябре она украшала дом желтыми березовыми листьями; в разгар лета она приносила подсолнухи и полевые цветы; по весне она ставила в воду цветущую веточку яблони, и изба наполнялась волшебным и таким манящим благоуханием.
Мама была сильной колдуньей. Вся деревня обращалась к ней за помощью. Она умела лечить физические недуги, снимать душевную боль и видеть больше, чем другие. У меня не было и сотой части ее дара, хотя она успела научить меня всему, что знала сама.
Только магия никак не давалась мне в руки. Я механически запоминала заклинания и обряды, как нудные формулы на школьных уроках по математике, понимая, что никаких способностей к колдовству у меня нет. В дуновении ветра мама слышала голос Матери природы, а когда ей была нужна какая-то определенная трава, лес сам приводил ее к месту, где она росла.
А я была слепа и глуха и к шепоту леса, и к голосу Провидения. К шестнадцати годам я окончательно уяснила себе, что наш колдовской род закончится на мне. Искусство ведовства не давалось мне, и я сдалась.
В двадцать, сразу после смерти мамы, я уехала из деревни. Я нашла работу и зажила обычной городской жизнью, в которой не было места для заговоров, трав и сил природы. Правда, я по инерции продолжала ставить в своей съемной квартире вазу с опавшими листьями, желудями или цветами в зависимости от времени года, будто стараясь порадовать маму. А может, символы сезона были единственным якорем, который связывал меня с той, прошлой жизнью, частью которой она была.
Незадолго до смерти мама подозвала меня и сказала:
– Не отчаивайся, Алина. Магия сама найдет тебя, когда придет время.
Я и не отчаивалась. Мне совсем не хотелось тратить свою жизнь на лечение грыж и алкоголизма, снятие порч и изготовление травяных отваров. Мне всегда было тесно в деревне и хотелось чего-то большего, поэтому я совсем не переживала, что у меня нет дара, – скорее, радовалась, скрывая это от мамы. Ведь это значило, что, в отличие от нее, у меня есть выбор; у меня есть возможность жить нормальной, принадлежащей только мне одной жизнью.
Только мама, как всегда, оказалась права. Недаром она видела и знала больше, чем я и все остальные. От своего призвания не уйдешь. Магия все-таки нашла меня, как я ни скрывалась от нее в суетливом лабиринте большого города. И произошло это в один дождливый помозглый вечер в конце октября.
…Вернувшись с работы, я отдыхала на диване в компании соцсетей и кружки мятного чая. В дверь позвонили, и я выронила телефон от неожиданности. Я сразу почуяла неладное – я никого не ждала в тот вечер. А когда я увидела того, кто стоит на пороге, то сомнения рассеялись: прошлая жизнь, состоящая из знахарских обрядов, заговоров и целительных трав, постучалась в двери. Это была тетя Катя – единственная родственница, которая у меня осталась после смерти мамы. Она была ее двоюродной сестрой.
Одетая в поношенный синий плащ с затертыми лацканами, тетя Катя стояла на коврике у моей двери и растерянно вертела головой. У нее в руке были какие-то пакеты и зонт со стекающими с него струйками воды. Она была единственным человеком из деревни, с которым я поддерживала связь. Иногда мы созванивались, а на праздники она по старой традиции отправляла мне открытки. Наверное, не стоило давать ей свой адрес. Вот она и приехала, даже не позвонив и не предупредив меня о своем визите заранее. А это значило только одно: ей нужна моя помощь. Колдовская помощь.
Я, наконец, решилась и открыла дверь. Тетя Катя встрепенулась и растянула губы в виноватой улыбке. Мне показалось, что за этот год она заметно постарела: вокруг глаз и губ темнели морщины, лицо потеряло четкость форм, а в волосах блестела седина. А может, я просто запомнила ее более молодой.
– Алиночка, привет, давно не виделись! А я вот тут к тебе… Можно?
– Конечно, тетя Катя, – улыбнулась я.
Было видно, что ей неловко за свое вторжение, поэтому я сама сделала шаг ей навстречу и тепло обняла ее, почувствовав запах сырости от ее волос и одежды. Все-таки я была рада ее видеть, в чем бы ни была причина ее нежданного визита. Мы прошли на кухню, тетя Катя достала еще теплый брусничный пирог, а я поставила чайник.
– Хорошо, что я тебя застала, Алиночка. Это очень важно. И очень срочно, – начала она, отводя взгляд на дымящуюся кружку на столе. – Деревня совсем без знахарки зачахла. Понятно, что, если что, фельдшерский пункт есть, но ты же знаешь, наши люди твоей матери больше доверяли. Привыкли из года в год, из века в век, что у нас своя ведунья… А теперь не к кому ходить. Осиротели мы.
Я слушала и терпеливо ждала, когда тетя Катя перейдет к сути. Она прекрасно знала, что за этот год я обосновалась в городе и не собираюсь возвращаться в деревню. Она явно приехала не за этим.
– А тут на нас такая беда навалилась, что никакой фельдшер не спасет… На тебя одна надежда, Алиночка.
Тетя Катя щедро отхлебнула из кружки и сказала одну-единственную фразу, от которой у меня похолодело внутри:
– В общем,
