Антон нравился Оле всем: и глубиной задумчивых карих глаз, и мягким, обходительным характером, и редкой для своего возраста начитанностью. И хотя он был довольно замкнутым и сдержанным, с ним всегда было о чем поговорить и никогда не было скучно. Единственное, что настораживало девушку, – это его отношения с матерью. За два месяца отношений с Антоном Оля видела ее лишь однажды: как-то она сама приехала за сыном в институт. Через приопущенное окно машины девушка успела заметить лишь длинные прямые волосы цвета воронова крыла и точеные черты лица.
Антон был не похож на классического «маменькиного сынка», но мать как будто имела на него гипнотическое влияние. Несколько раз он уходил с вечеринок и свиданий по одному ее звонку, а однажды даже бросил Олю одну ночью в клубе, не удосужившись проводить ее до дома. Девушка обижалась, но на следующий день Антон появлялся у ее дома с огромным букетом цветов и виноватым взглядом, перед которым невозможно было устоять, и она прощала его снова и снова, объясняя его непонятное поведение сильной привязанностью к матери. Он был для нее загадкой, и ей очень хотелось разгадать ее.
А еще Антон был из очень обеспеченной семьи. У его родителей были крупный бизнес, поэтому было неудивительно, что они жили в огромном особняке за городом, а у их сына-студента была новенькая «Ауди». Любая другая была бы несказанно рада такой удаче, но для Оли это было скорее проблемой, чем плюсом. Она была не из тех девушек, что искали себе «спонсора» или гнались за богатым женихом. Антон по-настоящему нравился ей и был совсем не похож на избалованных эгоцентричных «мажоров», поэтому она старалась изо всех сил, чтобы во всем соответствовать ему.
…Сегодня был важный день. У Антона был день рождения, и он впервые пригласил Олю к себе домой. Девушка несколько часов выбирала наряд и макияж – ей хотелось выглядеть подобающе и произвести на его родителей хорошее впечатление.
Оля расчитывала увидеть кучу гостей: родственников, однокурсников, друзей, – но за столом в просторной гостиной с камином их с Антоном ждали только его родители. Этот праздник был похож на всё, что угодно: собрание акционеров, поминки или ужин случайных попутчиков в купе поезда, – только не на день рождения в узком семейном кругу. Как дом, так и сами родители Антона с первых минут начали вселять в Олю беспричинную тревогу. Общение было формальным и натянутым, словно это были не члены одной семьи, а едва знакомые люди, которые сами не зная для чего собрались за одним столом.
Олег Васильевич, отец Антона, почти не участвовал в разговорах и все время молчал, нехотя пережевывая пищу и время от времени отхлебывая вино из бокала. У него было худое лицо с залегшими под глазами длинными тенями, а взгляд был таким пустым и равнодушным, что Оле становилось не по себе. За весь вечер Олег Васильевич едва ли глянул в сторону девушки хотя бы пару раз, словно ему было все равно, кто она такая и зачем она присутствует на дне рождения его сына. Оле было странно, что известный бизнесмен ведет себя так вяло и безинициативно. Впрочем, она объясняла все это банальной усталостью и трудностями на работе. Наверняка, он обдумывает какую-нибудь сделку или пытается найти решение проблемы, и сейчас ему совсем не до таких глупостей, как семейные праздники…
С самого начала ведущую роль на себя взяла Ада Вячеславовна, мать Антона. Только она задавала вопросы и начинала разговоры. У Оли сжималось сердце каждый раз, когда женщина бросала на нее испытующий взгляд своих черных, как у хищной птицы, глаз. Ее тонкие черты, умело подчеркнутые макияжем, придавали ее бледному, без изъянов лицу вид фарфоровой куклы.
Весь вечер Ада Вячеславовна была нарочито вежлива с Олей и задавала ей исключительно формальные вопросы в духе собеседований при приеме на работу:
– Ольга, чем вы собираетесь заниматься после окончания института? Какие перспективы вы видите для вашей будущей профессии?
Оля с трудом высидела два с половиной часа, от скуки изучая завитушки резного камина и то и дело поглядывая на массивные напольные часы с маятником. Наконец, Олег Васильевич поднялся с места, сухо сказал: «С днем рождения, сын, и спокойной ночи», – и удалился.
Оля обрадовалась, предвкушая момент, когда она избавится от этого гнетущего общества и отправится домой, но Ада Вячеславовна подошла к ней и сказала:
– Ольга, пойдемте со мной.
Оля повиновалась. Мать Антона действовала на нее (и, по всей видимости, не только на нее) как удав на кролика. Антон только бросил на девушку беглый и какой-то виноватый взгляд и ничего не сказал, оставшись сидеть за столом.
Оле стало тревожно от очередного странного поведения своего парня и тягостной компании его матери. Почему-то ей совсем не хотелось оставаться с ней наедине.
Ада Вячеславовна провела девушку на второй этаж, открыла дверь в конце коридора и вошла внутрь. Оля в растерянности зашла в комнату следом за ней и потеряла дар речи.
На нее смотрели десятки стеклянных глаз. Не менее тридцати фарфоровых кукол было расставлено по полкам, которые заняли две стены этой небольшой комнаты. Некоторые из кукол были совсем ветхие, с потрескавшимся и пожелтевшими от времени личиками, а некоторые радовали глаз идеально белым фарфором – таким же безупречным, как лицо их хозяйки. Черноволосые, блондинки, рыжие, с зелеными и синими глазами, в изящных бальных платьях и традиционных костюмах разных стран – все они вылупились на Олю своим невидящим взглядом, как только она вошла в комнату. Все куклы были сделаны столь искусно, что у девушки создалось впечатление, будто с полок на нее глядели живые люди.
