Настоящая любовь – это слепая преданность, безответная покорность, самоунижение, это когда веришь, не задавая вопросов, наперекор себе и всему свету, когда всю душу отдаешь мучителю…
Чарльз Диккенс
Отрешенным взглядом я смотрела в окно. Сентябрьское солнце взошло над горизонтом, и принялось старательно прогревать воздух. Я распахнула раму, перегнулась через подоконник и устремила взор вниз – второй этаж всего-то! Вытерев выступившие на глаза слезы, я провела рукой по острой скуле и шмыгнула носом. Взглянула на свое свадебное платье. Такое красивое, вот только мне ни к чему! За спиной послышался тихий скрип – моё уединение нарушили. Просунув голову в дверной проем, мама устремила взор на мои растрепанные волосы и громко вздохнула.
– Влада, что с твоей прической? – спросила встревоженным голосом.
Поджав губы, я шумно втянула воздух носом.
– Доченька, это что? – опустившись на корточки, мама принялась подбирать с пола разбросанные шпильки. – Зачем ты испортила прическу?
– Мне она не понравилась.
Мама окинула меня удивленным взглядом и осуждающе качнула головой.
– Влада, перестань плакать, пожалуйста. Сегодня день твоей свадьбы, а не похороны.
– Да? А я считаю, похороны, – колко ответила я.
– Не говори глупости, – мама махнула рукой, словно прогнав назойливую муху, а затем подошла ко мне и взяла за запястье. – Девочка моя, мы сто раз обсуждали эту тему. Ничего не изменилось. Ты выйдешь замуж, иначе…
Мама замолчала. Отвела в сторону печальный взгляд и, посмотрев в окно, радостно воскликнула:
– Жених приехал!
Сердце пропустило мощный удар, будто мне вонзили в грудь острый нож. Я побледнела, ощутив холодный пот, катившийся по спине.
– Мам, я не выйду за него замуж, – произнесла охрипшим голосом.
– Влада! – Повысив тон, мама резко схватила меня за плечи и хорошенько тряхнула. – Если тебе дорог твой отец, если ты дорожишь репутацией своей семьи, то сейчас приведешь себя в порядок и спустишься к жениху.
– А если нет? Если вопреки всему я не хочу этого делать? Что тогда?
– Даже не думай, Влада, – ответила мама, отрицательно качнув головой.
– Мама! – крикнула я на эмоциях и, поддавшись порыву чувств, рухнула перед родительницей на колени. – Мамочка, пожалуйста, услышь меня. Я не хочу выходить замуж за ненавистного мне человека.
Я всегда любила аэропорты: шум людских голосов, суету, запахи духов и кофе. Каждый раз, когда я возвращалась домой накануне праздников или каникул, папа встречал меня в зале ожидания, держа в руках кофе с корицей в бумажном стаканчике. Но сегодня всё было иначе. Понурив голову, я уныло плелась среди разношерстной толпы, волоча за собой чемодан на колесиках. Настроение было отвратным, как и погода. С самого утра зарядил мелкий дождь, на улице сыро и зябко несмотря на то, что на дворе, вроде, как лето. Мама предупреждала о погоде и я, кажется, это помнила, но почему-то надела джинсовые шорты и хлопковую майку.
– Влада, – окликнул мужской голос, заставляя меня обернуться, сфокусировать взгляд и замереть на месте.
Высокий мужчина, одетый в деловой костюм темно-серого цвета, протянул мне кофе в бумажном стаканчике, а я, взглянув на него из-под опущенных ресниц, почувствовала участившийся пульс и сбившееся дыхание.
– Привет, – мужчина растянул губы в приветливой улыбке, окидывая меня с головы до ног заинтересованным взором. – Не слишком коротко?
– Что? – наконец-то выдавила из себя.
Это была чья-то шутка, да? Что он здесь делал? Почему стоял напротив меня и предлагал… Кофе?
Мужчина, обаятельно улыбнувшись, подмигнул, а затем сделал несколько размашистых шагов, направляясь в мою сторону. Подошел на опасно близкое расстояние, немного поддался вперед и, склонившись, прошептал на ухо:
– Ты выглядишь дешево, как проститутка.
От неожиданности я лишилась дара речи. Хотела ответить что-нибудь в привычной мне манере – колко и прямолинейно, но вместо этого – молчала, будто немая.
Это же был он, мужчина, которому я всегда не находила, что ответить.
Алый румянец расползся по моим щекам, а к горлу подкатил ком. Втянув воздух носом, приказала себе вздернуть подбородок и устремить взгляд прямо в его темные, практически черные глаза.
– Я тоже рада тебя видеть, Тимурчик, – промурлыкала нарочито вежливо, хотя внутри всю трясло.
– Тамерлан, – процедил сквозь зубы.
– Да, конечно, Тимурчик. Я помню твое имя.
Он закатил глаза, буркнул под нос какие-то ругательства на своем родном языке, как мне показалось, а затем сунул мне в руки стаканчик.
Пока я пила горячий кофе, Тамерлан снял с себя пиджак и, аккуратно сложив его пополам, дал мне.
– Накинь это, – небрежно проронил и, развернувшись, растворился среди толпы.
Я погрузилась в замешательство. Держала в одной руке кофе, а во второй – мужской пиджак, не зная, что со всем этим теперь делать.
Что это было, а?
– Эй, стой! – придя в себя, крикнула вслед, но он не услышал или просто сделал вид.
Поставив стаканчик на пол, надела пиджак, который сидел на мне слово пальто, и схватив чемодан, пошла за Тамерланом.
Гад какой! Оставил меня посреди зала ожидания, ничего не сказав.
Я едва не бежала, чтобы не упустить из виду широкие плечи, обтянутые белоснежной рубашкой и темные волосы цвета вороньего крыла, а еще длинные ноги, которые слишком быстро шагали.
