О тех, кто тверже камня и крепче стали
(Почти документальная повесть)
Русским воинам павшим в боях в первую мировую войну посвящаю.
В крепости Осовец непривычно тихо. Не летят с вражеских позиций снаряды. Не отвечают ответным огнем артиллеристы и пулеметчики. Солдаты занимаются своими делами: кто пишет домой письмо, кто-то стирает гимнастерку, чистят винтовки, поправляют разрушенные постройки, засыпают землей воронки.
Подпоручик Котлинский сидел у стены, спрятался в тень, смотрел в синее безоблачное небо, следил за одиноким коршуном, что кружил над крепостью, удивлялся, что здесь еще летают птицы, не боятся выстрелов и грохота пушек, возможно привык за год к ним, или случайно залетел в период затишья. Солдаты скучковались по правую руку, слушали балагура вахмистра Ивана Сенькина, волей случая попавший из полиции на военную службу, который рассказывал, как он в своей губернии наблюдал диковинную игру, в которой взрослые мужики ногами гоняли пузырь, старались попасть им в створ ворот. Подпоручик лениво повернул голову, спросил:
– Ты как попал в губернию, ты же родом из уезда?
Подпоручик старался узнать биографию каждого бойца своей роты, старательно заносил в свою книжицу сведения о подчиненных.
– Я, ваше благородь, тоди в полиции служил, – живо отозвался вахмистр. – Вот нас с каждого уездного городка откомандировали на ту игру порядок охранять, – сильно поволжски окая, пояснил вахмистр. И продолжил рассказывать: – Представляете, толпа мужиков в одних трусах от одного конца поля до другого бегают за пузырем, пинают его. Дамы хихикают, того и гляди в драке за пузырь трусы с мужика стянут. Вот потеха бы случилась, – и сам громко расхохотался. Слушатели не отрываясь от своих дел, посмеялись вместе с ним.
– Не пойму, что за игра такая? – спросил подпоручик.
– Штоб для ясности – поясню, – степенно проговорил вахмистр: – Это ежели бы взять вас и меня. За вашей спиной ворота, шириной шагов десять, за моей тоже ворота. Меж нами пузырь.
– Должно быть мяч? – поправил его поручик.
– Ну да, мяч, – согласился вахмистр. – И вот, ваша задача ногой пинать мяч в мои ворота, а я не даю, отбираю мяч и гоню его в ваши ворота. Токо на поле не два человека, а по восемь или десять в каждой команде, я не считал скоко их. И вот эти двадцать бугаев гоняють тот мяч, стараются забить его в чужие ворота.
– И в чем проблема попасть в ворота шириной в десять шагов? – спросил солдатик, старательно разминал пустой бутылкой на камнях свое исподнее белье, давил вшей.
– Э-э, не скажи! В воротах стоит человек и не даёть залететь тому мячу в ворота.
Вахмистр достал кисет, обрывок газеты, начал старательно крутить самокрутку.
– Руками мяч можно кидать? – спросил подпоручик. Ему все равно, как играют в ту игру, но так хотелось отвлечься на постороннюю тему, не думать о войне, от которой устали все за полгода обороны крепости.
– Руками нельзя, токо ногой, – солидно пояснил вахмистр, польщенный вниманием подпоручика. – Или головой, если мяч летит в голову.
– И че там интересного, – отозвался ефрейтор Сидоркин, он старательно и любовно чистил винтовку, каждый раз проверял ствол на солнце. – Баловство, однако.
– Баловство не баловство, а сам губернатор свистел так, будто голубей на крыше гонял. Да и публика шумела. Даже я в азарт вошел, забыл зачем призван был, замечание получил от офицера. Во как! Занятная игра!
Подпоручик посмотрел на вахмистра, спросил:
– Чего же тебя из полиции выгнали?
Он знал, полицейских в армию не призывали. Тот живо ответил:
– Так знамо за што! За пьянку!
– Ты один что ли в полиции пил? – хихикнул тот же ефрейтор Сидоркин.
– Та не, пьют усе. Токо я один попался на глаза нашему уездному голове. Да еще за грудки его хватил. За дело хватил. Вот меня и поперли. Хорошо, хоть не посадили. Война выручила. Ну, ниче, вернусь с фронта с орденом або с Георгием, приду к нашему голове, скажу, гони бездельника околоточного в шею, бери меня, героя войны на службу, – потер он ладони.
Все засмеялись. Улыбнулся и подпоручик. Посмотрел на мощную фигуру вахмистра, который руками подковы ломал, подумал, такой если за грудки тряхнет, мало не покажется. Вслух сказал:
– Все вы здесь, братцы, герои, – глухо проговорил он и натянул козырек на глаза. – Знать бы только, когда эта война закончится, – проворчал он.
Привалился плотнее к стене, в надежде вздремнуть в затишье. Солдаты допытывались у вахмистра, за что он городского голову за грудки тряхнул? Сквозь дрему подпоручик слышал, как тот все в той же манере рассказывал:
– Объявился в нашем уезде убийца. Мы все его в лицо знали, споймать не могли. Прятался по скитам да дальним деревням. Ловили долго, все никак он не объявлялся. А тут захожу в кабак, а он там с дружками сидит. Я его за шкирку, говорю, все погулял соколик на воле и будя, пора в околотке нары погреть. Дружки, конечно, тут же стенкой встали, пришлось их лавочкой приголубить. А лавочка тяжелая, дубовая, ага! Доставил я того убийцу в околоток, начальник глаза вылупил, сам то он дальше околотка никуда не выходил. Посты я сам расставлял. Тут и городской голова прибежал, долго околоточному руку жал, потом ему медаль выдали, премию хорошу дали. А мне благодарность перед строем объявили. Когда в подпитии того голову встрел, за грудки взял, старательно спрашиваю: «Что за несправедливость така? Околоточный задницу от кресла не оторвал, а все почести ему?» Он грит: «Главное в этом деле правильно организовать службу. Если бы ни его умелое руководство, сидел бы ты в трактире и водку хлестал. А так носился по улицам, как бобик, вот и результат!»
