– Они взяли меня через неделю после того, как мы с тобой расстались, – сказал я, глядя, как Мартин разливает вино в фужеры, – т.е. не арестовали, а, как бы тебе сказать, – тут мой английский дал осечку, – вызвали на допрос, и даже не допрос, а так – поговорить «по душам».
Мы сидим с ним за огромным овальным столом красного дерева в полуподвале его трёхэтажного дома на Лэдброк Роуд, в самом сердце Лондона (я ещё не знал тогда, что в этом городе много «сердец»), вспоминая события тридцатилетней давности. Впервые я рассказываю ему всё, как было. Но, конечно, не всё: всего я рассказать ему не могу.…
1. Мартин в своём саду
…С Мартином я познакомился «чисто случайно», как сейчас говорят. Произошло это до банальности просто: в автобусе. Или это было предначертано свыше? Я стоял у самого выхода, когда в набитый людьми салон втиснулся мужчина, в котором можно было сразу угадать иностранца: он был в мятом белом плаще явно несоветского покроя. Это был настоящий «кент», как тогда говорили. Внешне он был похож на большую встрёпанную птицу, на кондора. Его голубые выразительные глаза, красивый, «не наш», овал загорелого лица, длинная шея и копна торчавших во все стороны светлых волос сразу приковали к нему наши взгляды. Он во все стороны вертел головой и приветливо улыбался, стараясь привлечь к себе внимание, хотя все уже и так были заинтригованы. Улыбка у него была, надо сказать, что надо, да и весь он был так экзотичен, что на лицах стоявших рядом девиц сразу заиграли ответные улыбки. Но сказать они ему ничего не могли, потому что изо рта его вылетали знакомые мне урокам английского языка звуки, которые, увы, не желали складываться во что-нибудь осмысленное. «Англичанин», определил я, «настоящий!». Я стал бешено прокручивать в голове все известные мне английские фразы, но память выдавала предложения типа «The book is on the table, I am in the classroom, и т.д., т.е. всё это было совсем не к месту (я ходил на подготовительные курсы при филфаке ЛГУ и… зубрил английский). Вдруг глаза наши встретились. Я чувствовал, как его взгляд скользит по моему лицу, словно тёплый солнечный луч, с глаз на губы. … Из потока слов, вырывавшихся из его рта, я разобрал только два: «Hotel Astoria» и сразу понял, что он не туда едет. «Out, out now!» выкрикнул я, и мы вывалились из автобуса на следующей остановке. Ему надо было в «Асторию», а мы ехали к Московскому вокзалу. Это я и пытался объяснить ему, когда мы шли по Невскому проспекту в сторону Адмиралтейства. Я выдавливал из себя слова, словно угри с подбородка, я отчаянно жестикулировал, чувствуя свою полную беспомощность и одновременно ощущая необыкновенный прилив энергии. Вот так мы с ним и познакомились. Это было общение с помощью взглядов, жестов, улыбок и чего-то ещё, незримого, но такого волнующего, что у меня всё кружилось перед глазами, и я даже не заметил, как мы оказались перед массивными дверями гостиницы. «A cup of tea’», донеслось до моего слуха и до меня дошло, что он приглашает меня зайти с ним внутрь. Да, это было бы здорово, ведь я ещё ни разу не бывал там, за вертушкой входа, но разве такое возможно! Вот и швейцар смотрит на меня, как на вошь, да и денег у меня кот наплакал. «No, thank you», выдавил я из себя очередной угорь, и Мартин, по-видимому, всё понял. «Meet tomorrow here», сказал он, «ten o’clock, right?» «Yes, good» ответил я и постарался поскорее смыться.
Наша встреча произошла в Ленинграде в конце пятидесятых. В то время я работал в «ящике», – так тогда у нас назывались закрытые предприятия, – куда меня пристроил один из моих «дядей» после моего неудачного «вояжа» на Сталинградскую ГЭС. Мне было почти девятнадцать. За два года до этого я окончил среднюю школу и, не поступив в музучилище, в отчаянии «дёрнул» вольнонаёмным на эту волжскую стройку. Пробыв там три летних месяца и порядочно «хватив горя», я снова дал деру: домой.
На следующее утро мы встретились у дверей гостиницы, – я приехал туда на целых полчаса раньше, – и сопровождаемые, как мне казалось, целой сотней невидимых глаз, отправились в Павловск, где я бывал не раз, и кое-что знал об этом великолепном дворцовом ансамбле. Мы провели там весь день, наслаждаясь красотами парка и памятниками архитектуры. Мы даже повалялись на траве на берегу красивого озерца, созерцая романтическую беседку напротив и обмениваясь, в основном, восклицаниями. Мы посетили дворец-музей (за вход заплатил, конечно, Мартин), где он заказал себе гида на английском языке, и я с завистью слушал ее рассказы об императоре Павле и его эпохе, ещё раз убедившись, что моя тройка по истории в аттестате зрелости вполне соответствует тройке по английскому.
Несмотря на языковой барьер, который иногда вырастал в непреодолимую стену, мне удалось поведать Мартину нехитрую историю своей жизни, рассказать о любви к музыке и литературе. От него я узнал (или, скорее, догадался), что он – актёр и профессиональный чтец, что здесь находится по приглашению министерства культуры, что любит русскую классическую литературу (Тургенев, Чехов) и театр. Вот, насчёт театра я ему вообще ничего рассказать не мог и не потому, что слаб был мой английский, – просто, я и в этом был полный профан. Время летело, как в хорошем фильме (у меня было чувство, что мне всё это снится), и мы простились хорошими друзьями у дверей «Астории». Мартин даже обнял меня напоследок и долго глядел мне в глаза завораживающим взглядом своих огромных голубых глаз.
