1. Глава 1. Новая школа
Люба шла по широкому, мощённому брусчаткой тротуару.
Это была юная стройная девушка лет шестнадцати на вид, одетая очень скромно и закрыто, несмотря на тёплую погоду. Личико её было одно из тех, на которые если взглянешь мельком, то не обратишь внимания – лицо как лицо. Серо-голубые глаза, не большие и не маленькие, аккуратный тонкий носик, правильные губы, тонкие брови... Но стоит всмотреться в него пристальнее – и не можешь оторвать глаз, и хочется смотреть и смотреть, словно в нём заключена какая-то загадка. Вьющиеся тёмно-русые волосы слегка схвачены на макушке, и эта причёска, вместе с чёлкой и выбившимися по бокам прядями, странно усиливает впечатление от лица. Такие лица поражают не хуже мистических явлений.
Стояла невозможная для начала осени жара: градусник за окном показывал плюс двадцать семь, но Любе казалось, что на улице все сорок. Адлер выглядел так, словно лето не закончилось вчера: сияли и благоухали цветы на клумбах; пальмы грелись на солнышке, раскинув тропические листья; дети в маечках и шортиках носились по фонтану, бьющему прямо из земли.
А в Заозёрске сейчас плюс десять и дождь...
Длинная, ниже колен, шерстяная школьная юбка создавала дополнительный парниковый эффект, так что по ногам щекотно стекали капельки пота. Рубашка с короткими рукавами-фонариками тоже намокла под мышками и на спине - под рюкзаком. Совершенно некстати, ведь Люба и без того ужасно волновалась перед первым днём в новой школе... Сеня наотрез отказался идти в школу вместе с сестрой и сбежал на полчаса раньше, но брат девятиклассник вряд ли добавил бы одиннадцатикласснице уверенности в себе.
Откровенно говоря, она предпочла бы закончить среднее образование в Заозёрске: там остались любимые учителя, друзья и отец Андрей. И прохладная погода, которая помогла бы скрыть волнение. Но когда тебе семнадцать лет, против родительского решения не пойдёшь и жить в военном городке одна не останешься. Вот если бы бабушка была ещё жива...
Дорогу к школе Люба знала хорошо: они с мамой не раз ходили туда на собеседование, с документами и просто встретиться с классной руководительницей. Любе понравилась стройная черноволосая женщина с доброй улыбкой и экзотическим именем Аревик. Аревик Левоновна. Вот бы девочки из Заозёрска удивились! Она безупречно говорила по-русски - пожалуй, даже лучше Любы. Распевно так, мелодично.
На школьном дворе царило не просто оживление, а хаос, шум и столпотворение - Люба никогда не видела такое количество подростков. Она растерялась, попятилась в угол между воротами и будкой охраны, безуспешно пытаясь высмотреть в толпе свою учительницу.
- Эй, ты чего испугалась? - тронула её за плечо незнакомая девушка.
У неё были короткие тёмные волосы и густо накрашенные веки. Кофточка резала взгляд ярко-красным цветом, а короткая юбка едва ли доставала до середины бедра.
- Новенькая, что ли? - прищурилась незнакомка. - Какой класс?
- Одиннадцатый "А", - дрожащим голосом ответила Люба.
Девушка хлопнула её ладошкой по спине:
- Значит, одноклассницами будем! Тебя как зовут?
- Люба.
- А я Лиля. Пойдём.
Лиля проводила Любу на задний двор - вокруг Аревик Левоновны уже собралась стайка детей... хотя детьми их трудно было назвать. Какие-то дяди и тёти. Многие - выше классной руководительницы. Странно, в прошлом году одноклассники из Заозёрска казались Любе совсем юными...
В новой школе парни выглядели менеджерами среднего звена и благоухали, как магазин мужской парфюмерии. Большинство девочек носило макияж, нарощенные ногти и необычную одежду, совсем не похожую на форму из школьного буклета. Любина тоже отличалась, но в скромную сторону. Мама обегала всю школьную администрацию, чтобы выпросить разрешение пошить юбку подлиннее и попросторнее, чем положено, - а тут, оказывается, никто и не собирался следовать правилам. Люба почувствовала себя благочестивой пожилой леди, которая по ошибке забрела на молодёжную дискотеку. В Заозёрске с ней такого не случалось: скромность и религиозность были там в моде.
- Класс, позвольте представить вам новенькую, - сказала Аревик Левоновна, когда дети нестройной толпой забрели в большой душный кабинет, пронизанный солнечными лучами, и расселись. Кто за парты, кто на парты. - Это Любовь Аникеева. Прошу любить и жаловать.
Люба встала у доски, сгорая от смущения. Большинство обращённых к ней глаз смотрело равнодушно, некоторые с любопытством, а некоторые и с неприязнью.
- Люба, люби меня грубо! - выкрикнул кто-то с задней парты.
Все парни и часть девушек засмеялись.
- Канев! - прикрыла добрые усталые глаза Аревик Левоновна. - Ты прямо первого сентября хочешь попасть к директору?
- А чё я? Это не я сказал!
- Я не слепая и не глухая. Давай будем взаимно вежливы...
Сквозь слёзы стыда и обиды смотрела Люба на пошлого грубияна. Он был высок, строен и широкоплеч. Белая рубашка с длинными подвёрнутыми рукавами натягивалась на бицепсах. А вот лицо расплывалось, и Любе казалось, что оно безобразно, как у беса. Хотя у бесов, по её представлениям, морды должны быть тёмные, а у Канева белая кожа и над ней - длинные патлы тёмно-русых волос. Сморгнув слезу, Люба заметила сияющий оскал улыбки и сразу отвернулась.
