Идея написать альтернативно-исторический роман о «русском Гонконге» родилась у меня в 2006 году, после прочтения книги «Остров Крым» Василия Аксёнова. Начал я с рассказа, который отправил на конкурс, где тот был беспощадно освистан. Рассказик и впрямь получился так себе. Хотя бы потому, что половина героев была японцами, которые больше напоминали чокнутых фанатов аниме.
Ошибки я учёл, японцев вымарал. Над романом работал несколько лет, результатом чего стал лонг-лист премии «Дебют» 2012 года, куда и попал «Святокаменск».
Пока писал, меньше всего думал о каких-либо параллелях с реальной жизнью. Даже более того, старался всячески подчеркнуть условность происходящего. Но…
Найти издателя для романа я не успел: в 2014-м году случились некие события, подозрительно напоминавшие первую часть романа, где описывается мятеж в городе. Так безобидный альтернативно-исторический боевичок превратился в памфлет, а вероятность издать его сама собой свелась к нулю.
Доказывать, что я ничего «такого» не имел в виду и что люди меня интересуют гораздо больше, чем политика, уже, видимо, бесполезно.
Просто помните об этом, читая роман…
Пролог. Профессор Стёпа (1995 год)
Примерно раз в неделю, а то и чаще, комната, где жили Стёпа с родителями, наполнялась людьми. Это были соседи по этажу – сослуживцы отца и их жёны. Собирались именно здесь, потому что у Стёпы и его родителей были самая большая комната – Стёпа объяснял это себе именно так.
На середину комнаты выдвигали стол, другой стол приносили из соседней комнаты, сдвигали их вместе, приносили и расставляли табуретки и скамейки. Отец обязательно включал на полную громкость радиоприёмник. Если пели на иностранном, то дядя Лёва, который работал с отцом в одном цеху, непременно переключал на другую частоту, объясняя возмущённо: «Ну, а чё он не по-русски лает?»
Рюмки этак после третьей рюмки кто-то спохватывался:
– А где Стёпа?
– Да где ж ему быть, на чердаке с книжкой сидит, – улыбался вставными зубами румяный от водки отец. – Умный мужик растёт, начальник.
– О-о-о-о! – гоготали все.
По меркам Правдинск-Северного Стёпа был почти отличником: по всем предметам твёрдые четвёрки, нет-нет, да тройка проскочит. Любил читать, особенно на чердаке, где нечем больше было заняться. Стёпа сбегал туда во время каждого застолья, чтобы не видеть пьяных рож.
Книги он брал у тёти Ады, которая жила в крохотной комнатке в самом конце коридора. Вся её комнатка – большой шкаф с книгами, раскладушка и сундук, а в сундуке тоже книги. Стены выложены плиткой, потускневшей, побитой. Здесь когда-то был туалет, потом его переделали в жилую комнату. В двухэтажном доме остался всего один туалет, на первом этаже. К нему частенько выстраивались очереди, поэтому за мелким делом обитатели дома предпочитали ходить во двор.
Стёпа читал старые книги. У тёти Ады было много книг про другие времена. Стёпе очень нравился «Остров сокровищ» – намного больше, чем идиотский мультфильм. Нравились рассказы Эдгара По, но казались какими-то топорными, незамысловатыми. Нравилась Лидия Чарская, хотя она и писала про одних девчонок. Даже Ивана Ефремова смог осилить, целый большой роман. Тоже про другие времена – вроде про будущее, но про такое, как его представляли в прошлом.
Иногда у Стёпы получалось весь вечер просидеть на чердаке с книжкой и фонариком, но это бывало редко.
– Сынок, тебя зовут. – Звала снизу мать. Если Стёпа не торопился или не слышал, она могла повторять эти слова снова и снова одним и тем же голосом – негромким, равнодушным. Мама никогда не кричала, не плакала и не улыбалась. Когда она смотрела «Просто Марию», готовила, выбивала ковёр, стаскивала обмоченные брюки с храпящего отца, стирала или спала, на лице её было одно и то же выражение, в котором читались покорность, усталость, безразличие.
Стёпа обречённо захлопывал книгу и спускался по приставной лестнице. Сейчас его посадят за стол, начнут дружески обнимать и тискать, спрашивать, кем он хочет стать. Он всегда отвечал: профессором, зная, что все ждут именно этого. Восторг и хохот – ну и пусть ржут, если им надо.
А потом случалось то, чего Стёпа ждал, как какой-нибудь несчастный узник ждёт ежевечерней пытки. Кто-нибудь – обычно дядя Лёва – предлагал выпить за будущего профессора. И кто-то – обычно он же – говорил строго:
– Видишь, Стёпа: за тебя пьют. А ты что же?
– Налить ему на донышко, слабенького, – советовал кто-то другой. Дядя Лёва ставил перед Стёпой стакан, его дно было окрашено чем-то вишнёвым.
Стёпа не брал стакан. Все, кто был за столом, пристально смотрели на него. Здоровенный и спокойный, как гора, дядя Володя, по каждому поводу повторявший «Етитская сила!», и мамина подруга Галина, которая всё время кудахтала, как курица, и кривой Антон Михайлович, похожий на пирата – не только из-за единственного здорового глаза, но и из-за своей вечной ухмылки, лихой, разбойничьей. И все остальные смотрели, не отрываясь, даже жевать забывали.
– Ну, ты чего, Стёпка? – удивлялся дядя Лёва, а потом улыбался и подмигивал:
– Давай, а?
– За папку, за мамку, – подсказывала жена дяди Лёвы, тётя Аня, такая же толстая и весёлая, как её муж.
