Атель Улыбашка не улыбался. Да и выглядел он, по правде говоря, неважно. Так случается, когда человека пытают целую ночь.
Я опустился рядом с ним на колени. Его раздели догола, руки привязали к бочке. Тело бессильно обвисло, и я старался не смотреть на его ладони и ступни – от них мало что осталось, сплошное мясо с кровищей.
– Атель, – проговорил я.
Молчит. Я легонько похлопал контрабандиста по мокрой от пота щеке.
– Эй, Атель, слышишь меня?
Веки вздрогнули. Я запустил пальцы в мокрую шевелюру, прихватил его за волосы и вздернул голову, чтобы парень видел, кто перед ним. Наверное, по лицу заметно, что мне его жалко. Ну и пусть. Иногда я не восторге от того, что делаю.
– Атель?
Он приоткрыл глаза и попытался оглядеться. В комнате темно, но свечи горят. Наконец он нащупал плавающим взглядом мое лицо.
– Дрот?.. – с трудом прохрипел он.
Видно было, что ему трудно смотреть в одну точку.
– Ну что, Улыбашка, – осведомился я, – ничего рассказать мне не хочешь?
– Че-го?.. – И он опять попытался прикрыть глазки.
Я встряхнул его за волосы:
– Атель!
Теперь он глядел на меня внимательно. Я наклонился и пристально посмотрел ему в глаза – не уплывай, Улыбашка, и слушай меня очень, очень внимательно.
– Где рака? – спросил я.
Атель попытался сглотнуть слюну и закашлялся.
– Я же сказал – везу. Я просто…
– Здорово ты ее везешь, Атель, – отозвался я. – Ты в городе зачем от меня удирал? Ты зачем на ялик сел и в бухту погреб? Я же тебя все равно достану. Улыбашка, отвечай честно: в игры со мной решил поиграть? Да?
Атель помотал головой – я почувствовал, как задергались волосы в моих пальцах – и слабо улыбнулся:
– Дрот, ты что… Я с тобой всегда честно…
– Да ну? – Я постучал по его измочаленному пальцу, и он хапнул воздуха. – Ты раньше мне что говорил, помнишь?
Пусть припомнит, как было больно и отчего развязался язык.
– Ты поставил меня в неловкое положение, Атель. У меня есть покупатель. А раки – нет. Это подрывает мою репутацию. Я сильно расстраиваюсь. Так что давай, Улыбашка, рассказывай. Где рака? А то мои ребята вернутся и продолжат с тобой общение, а я подойду попозже.
Тут он задумался. Глаза словно остекленели, челюсть задвигалась – Атель погрузился во внутренний спор. Если Ангелы милосердны, он расколется прямо сейчас. Я стоял на коленях при том, что от него осталось, и ждал. Надеялся, что так и случится.
Когда Атель очухался от странствий неведомо где, я понял, что Ангелы этим вечером не на моей стороне. Он много чего испытал, но подарил меня неожиданно твердым взглядом. И легонько так покачал головой.
Я аккуратно уложил его голову обратно на бочку и отпустил волосы.
– Имя, – потребовал я. – Мне нужно имя человека, которому он продал товар.
– Будет тебе имя, не парься, – сказали из гулкой темноты склада.
Хрясь вступил в круг света, созданный одинокой свечой. За ним шагали двое помощников. Один тащил ведро с морской водой.
Живорез не отличался высоким ростом – даже я был выше. Он другим отличался. Шириной плеч, например. Шея короткая, кисти длинные и подвижные, как у ваятеля. И он постоянно хрустел пальцами. Хрясь встал рядом и осклабился хищно и беспощадно.
– Еще чуть-чуть – и запоет. Выболтает все, как бухая прошмандовка.
Для пущей значительности он хрустнул большим пальцем.
Помощник шагнул вперед и вылил на Ателя ведро воды. Контрабандист отфыркнулся, а потом соль обожгла свежие раны, и он взвыл от боли. Второй помощник перебирал пыточные инструменты, – пока мы с Ателем беседовали, их отложили в сторону.
– Позовите меня, когда он будет готов, – с трудом выговорил я. – Я подожду снаружи.
И поплелся из задраенного склада, провожаемый гоготом Хряся.
Меня встретил солнечный свет – я даже зажмурился. Никак уже утро? Над башнями и крышами имперской столицы разливалось мягкое сияние. Илдрекка на рассвете казалась мирной и безмятежной, но я-то знал город слишком давно, чтобы обмануться. Молодцом, подружка, хорошо притворяешься!
