Эта история началась на восточном побережье Италии примерно в 430 году нашей эры. Был ясный, солнечный день. Мастера вошли в небольшую часовню в Равенне и начали работать, постепенно превращая ее своды в голубое небо. Работников пригласила, как мы предполагаем, женщина по имени Галла Плацидия – сестра римского императора, королева вестготов, а затем регентша Западной Римской империи. Набожная христианка, она возводила и восстанавливала церкви в Иерусалиме, Риме и здесь, в Равенне. Она хотела оформить небольшую часовню как усыпальницу, возможно, видя в ней место последнего упокоения для себя или своего сына, который умер во младенчестве. Что там было на самом деле, мы точно не знаем: есть гипотезы, но нет точных ответов. Правда, сохранилось само здание. В свежую известку неизвестные нам художники вдавили тессеры – кусочки смальты трапециевидной формы, наполненные синевой ляпис-лазури. Так потолок превратился в голубое небо. Древние мастера взяли стекло с вкраплениями золота – и на рукотворном небе зажглись звезды. Синие стены украсили белой, желтой и оранжевой смальтой – цветами из Эдемского сада. Технологии создания мозаики были известны с древности, но в этой часовне произошло нечто особенное. Художники, украсившие ее, открыли новую эпоху. Начался процесс трансформации общества, который полностью изменил баланс сил, культурные нормы и представления о смысле человеческого существования.
Прошли века. Но и сейчас эта старинная мозаика все так же отражает свет под разными углами. Почти 1600 лет спустя здесь все мерцает, как сами звезды.
На одной из стен изображен Иисус – добрый пастырь, восседающий среди своей паствы. В более ранних образах обычно подчеркивалась грубая человеческая природа Христа, его изображали с ягненком на плечах. Но здесь овцы стоят поодаль и смотрят на Иисуса, а одна из них тычется носом в его руку. Вероятно, художники искали истину другого рода, и сияющие золотом одежды должны были подчеркнуть божественную сущность Христа, в противовес человеческой, характерной для искусства позднеклассического мира. На другой стене изображен святой перед раскаленной железной решеткой. Возможно, это святой мученик Лаврентий, ныне покровитель поваров. Римляне сожгли его заживо, но он до конца сохранял спокойствие и твердость духа. А может, это святой Винсент – его книги сожгли язычники, а затем и его самого истязали огнем. Как бы то ни было, истории, которые рассказывают нам стены этой часовни, сплетают воедино нити времени, культуры и пространства и подтверждают преемственность традиций.
Начало и конец любой истории произвольны; они обрамляют то, что хочет поведать рассказчик. Мы хотим избавиться от мифа о «темных временах» Средневековья. Эту эпоху мы привыкли воспринимать как смутную, погруженную в полумрак, в ней все противоположно тому, как мы видим современный мир. Но давайте на время забудем традиционные границы между Античностью и Средневековьем: Никейский собор в 325 году н. э., разграбление Рима в 410 году и низложение в 476 году Ромула Августа, «последнего» римского императора на Западе. В нашей культуре принято считать, что Средневековье существовало как некое отдельное явление и имело начало и конец. Ну что ж, пусть так, но мы вовсе не обязаны начинать с упадка, тьмы и смерти. Начнем со светлых и спокойных событий. Конечно, не для того, чтобы забыть о жестоком прошлом и ограничиться простодушной ностальгией. Мы лишь хотим показать, что избранные человечеством пути вовсе не были предопределены заранее. Изменим ракурс, сосредоточимся на людях, о которых обычно не упоминают, рассказывая про эту эпоху. Итак, 430 год, Равенна, часовня.
Средневековье завершится почти через тысячелетие, в 1321 году, в этом же городе, в этом же здании. Прогуливаясь с поэтом Данте Алигьери, мы увидим, что сохранилось в прежнем виде и что изменилось. Он черпал вдохновение из этих мозаик, когда облекал в художественные образы свою картину мира. Он мыслил в масштабах Вселенной. Данте был изгнан из родной Флоренции и завершил свой жизненный путь при дворе князя Равенны. Он посетил Венецию, увидел промышленный Арсенал, построенный в начале XII века, и в своей «Божественной комедии» поместил его в Ад. Папам и флорентийцам, как считал Данте, тоже место в аду. Фракционная политика папства и средневековая демократия Флоренции возмущали Данте, и он их проклинал. Но в Равенне, кажется, его до глубины души тронули спокойствие мавзолея Галлы Плацидии и величие императорских мозаик Юстиниана и Феодоры в базилике Сан-Витале. Именно здесь, в Равенне, возможно, под сверкающими сводами церкви, построенной за тысячелетие до него, он обрел вдохновение, чтобы завершить «Рай», последнюю книгу «Божественной комедии».
