Это было в конце апреля 1945 г., наши войска продвигаясь по немецкой земле, заняли небольшой хутор под названием Браунсдорф.
В одной из небольших, но ухоженных, домов расположился взвод танкистов.
Среди них был механик водитель – старшина Анисим Прокофьев, не молодой, но крепкий, статный мужчина. Он сам был из Брянских крестьян, а потому степенный, рассудительный, спокойный человек. Ещё до войны повидавший многое, и хорошее, и плохое, как, от родни так, и от власти.
Но он был не в обиде всегда считал, что он сам, что-то не доглядел, не «додумкал», как он говаривал. Он прошёл всю войну, начинал артиллеристом, а потом его земляки переманили в танковый взвод с которыми он сейчас и занял этот небольшой домик на отшибе.
Они вошли поздно ночью, не успели всё как следует рассмотреть здесь, вот командир взвода, лейтенант Фёдоров утром и дал ему задание.
– Анисим Прокопыч, ты разведай тут всё, как следует. Где, что лежит, где, кто находится. Главное смотри, чтобы немчура не запряталась здесь. Нам их сюрпризы ни к чему. И про обед не забудь. Действуй старшина, а мы пока танками займёмся.
– Есть товарищ старший лейтенант!
Ответил по всей военной форме Прокофьев, вытянувшись перед командиром.
Он знал Саньку Фёдорова с сызмальства. Мальчик с соседней с ним улицы. А мамку его, Анюту, не раз домой провожал, да не судьба. Вышла она замуж за другого, отца Санькиного, офицера военно-политического училища, который располагался у них в городе. Да он и не в обиде. Он тоже встретил свою Варьку, Варюшечку, как он говорил, годом позже, в деревне, когда гостил у своей тётки, отцовой сестры.
Анисим Прокопьевич начал свою разведку издали – сначала прошёлся вокруг дома, рассмотрел каждый кустик, каждую ямку. Заглянул даже в большой котлован – глубокую яму, отделанную изнутри бетоном. Оттуда шёл зловонный дух, и старшина понял, что это у них отхожая яма, как у них говорят – для сброса нечистот из туалета. Крышки правда там не было, что удивило его, он покачал головой, мол не порядок у вас тут немчура и пошёл дальше на разведку. Пройдя внутрь двора, он увидел навозную и силосную ямы. Они, как и положено были прикрыты большими деревянными щитами.
– Вот это порядок.
Сказал тихо вслух старшина и довольный увиденным пошёл дальше. Подойдя к хлеву, он первым делом проверил двери и засов на них, убедившись, что они крепкие, он достал пистолет из кобуры, что висел у него на боку и осторожно приоткрыл ворота. Потом крикнул туда по-русски:
– Есть кто? Выходи, не трону?
Ухмыльнулся и добавил по-немецки:
– Вер ист? Аусганг! Их нихт шиссен!
Эти слова он выучил недавно. Уже в Австрии, когда они брали города и посёлки, замполит на занятиях объяснял, что местные не виноваты, особенно женщины, старики и дети, что их мужья, дети и отцы воевали с нами. И поэтому надо учить и эти слова, «выходи», «не бойся», «не буду стрелять» наравне с другим всем известным – хендэ хох. Вот и старшина выучил их.
Он простоял несколько секунд, затем осторожно посмотрел в щель между дверьми и после этого успокоившись, что никого не видно, вошёл в хлев, держа пистолет наготове. В хлеву было чисто, как будто только, что прибрались. Животных не было, но сена и силоса было вдоволь.
– Где же скотина?
Промолвил вслух Анисим. И сам же ответил себе:
– Где? Где? Съели небось или зарезали для своих солдат.
Рассмотрев внимательно каждый уголок в хлеву и не найдя там никого и ничего, что могло бы привлечь его внимание, он убрал пистолет в кобуру и вышел плотно закрыл двери, и задвинул массивный засов.
Пройдя, через двор он вошёл в небольшое помещение, где сразу запахло салом, луком и другими запахами, которыми богаты помещения для хранения продуктов.
– Продсклад не иначе?
Сказал Анисим и стал внимательно рассматривать корзины, кадки и другую посуду в которых лежали разные продукты.
– И всё свежее? Не далее, дня два, как с огорода сняли! Вот это дела! Вот это нам подфартило.
Сказал он, слегка свистнул. Он сминал капусту, картошку и другие овощи и довольно улыбался, думая о чём-то своём довоенном.
Проверив все овощи, он стал искать мясные продукты и заметил небольшую дверь в стене. Открыв дверь, он застыл с открытым ртом. На металлическом прутке висели копчёное мясо, колбаса двух видов шесть кружочков, сало большой кусок- килограмм так пять, пять с половиной, тут же висели копчёные курицы, утки, индюшки. От запахов всего мясного у него появилась слюна, да так много, что он не смог проглотить и выплюнул.
Потом хлопнул себя по бокам и сказал:
– Вот это спасибо тебе хозяин, хоть ты и враг! Нашему взводу этого хватит аж до самого Берлина! Та-ак, а где же крупа? Пшено там али рис? Ну не может того быть, чтобы немчура и без пшена.
И он прошёл в дверь, которая была тут же рядом, которую с начала не заметил. Войдя в дверь, он ахнул: на деревянных подставках в мешках лежали крупы: рис, пшено, рожь, просо и даже гречиха. А поодаль, укрытые чистой мешковиной, лежали кругляши чёрного и белого каравая. Они были холодные, но пахли свежим хлебом. Анисим не удержался и, как в молодости у тёти, отломил краюху хлеба понюхал и надкусил. Хлеб был свежий, максимум вчерашним, он разжевал его и проглотил кусок. Затем оглянулся и увидев крынки догадался, что там может быть молоко, нашёл крынку со сметаной, обмакнул кусок хлеба в нее, медленно положил его в рот, ощущая вкус домашней сметаны и мысленно перемещаясь в деревню к тёте. Он пережевывал этот кусок тщательно, не торопясь и только, когда во рту образовалась кашица из хлеба, сметаны и слюны проглотил всё это, причмокивая. Довольный съеденным, он аккуратно вытер губы, тыльной стороной ладони и достав из кармана большой лист бумаги, который берёг для писем, развернул его, достал химический карандаш, и начал записывать свой клад. Старательно записав всё, что было в кладовке, он отыскал замок с ключами и выйдя из помещения запер его, положил ключ в нагрудный карман. Далее он прошёл к дому. Это был большой дом, восемь комнат.
