Черная рвань грозовых туч медленно и неотвратимо, словно уверенная в себе рать приближалась к городу. Первым прорвался за городскую стену ветер-разведчик. Он поднял клубы пыли на городской площади, сбросил с деревьев несколько сухих веток и напал на корзинщика. Тот, не ожидавший вероломного нападения, растерялся, а ветер погнал по городской улице три легкие корзины. Пока корзинщик под веселые крики горожан ловил беглянок, тучи перевалили городскую черту. В небе загрохотало. Чернота раскололась светло-синей трещиной, и снова сомкнулась, бросив наземь пригоршню крупных дождевых капель. Люди бросились по избам, укрываясь от непогоды, а из туч гремело всё сильнее и сильнее.
– Кара великая нам за то что богов своих предали пришла! – орал старик с облезлой плешивой головой. – Берегитесь теперь! Боги вам всем по заслугам воздадут! Перун явился! Бойтесь его!
И тут, будто в подтверждение его слов озарилось всё, синим огнем, зашелестело в небесах, загрохотало неимоверно громко. Молния прорвалась к земле и огнем расколола могучий дуб рядом с избой старика. Пожилой сын плешивого горлопана, ойкнул, упал на колени и пополз к печи, а старик продолжал вещать:
– Слава тебе Перун! Бей подлых предателей! Так их!
Мужик вытащил из-под печи, вырубленного из полена идола и метнулся с ним в красный угол избы. Там поставил свою ношу на земляной пол и стал снимать со стены икону, но стоило ему прикоснуться к ней, как раздался такой великий грохот, какого горожанин в своей жизни ещё не слыхивал.
– Оставь икону! – испугано взмолилась жена.
– Выкинь доску окаянную в омут речной! – орал сердитый отец.
Мужик задрожал.
На улице свистел ветер, гремел гром, и сверкало множество молний, а вот в темнице под палатами княжескими было темно и тихо. Громадные камни глушили все звуки мирской суеты и надежно берегли покой темницы. Кроме покоя сторожили холодные стены и одинокого узника. Он сидел в углу и не шевелился. Если бы кто-то его сейчас увидел, то наверняка решил бы, что сиделец о чем-то думает, но узник не думал. За долгие годы сидения он уже разучился, и думать, и вспоминать. Всё разучился делать и целыми днями только неподвижно, безразличный ко всему, сидел в темном углу. Приди к сидельцу сейчас прелесть воспоминаний, то он первым делом бы вспомнил тот солнечный зимний день и хитрого воеводу Щура. Обманул Щур, тогда псковского князя Судислава, ой как крепко обманул. Повел его в темницу чуду диковинную посмотреть да и захлопнул сзади тяжелый засов. Сперва Судислав стал кричать, проклятьями сыпать, требовать, бить по шершавым камням, разбивая в кровь руки. Какими он только карами не грозил гнусному изменщику, каких только планов мести не строил.
– Вот прознает брат мой Ярослав про подлую измену, – думал плененный князь, – примчит сюда с дружиной своей и вытащит меня из каменного мешка. Ох, как я расправлюсь с Щуром. Сам распорю ему брюхо, сам рассеку ему шею, чтобы знал, как на князя своего руку поднимать. Сам жилы из разбойника тянуть буду. Вот только брат придет.
Долго метался во тьме каменной ямы молодой князь, лишь изредка забываясь тяжелым сном, но брат на выручку не приезжал. Тогда Судислав решился выбираться сам. Он подстерег руку, ежедневно подающую ему чашу воды с краюхой хлеба, и схватил её, однако рука оказалась ловкой и сильной. Она отбросила узника к стене и больше в темнице не появлялась. Воду с хлебом стали подавать на длинной рогатине. Вот после этого Судислав перестал метаться и стал думать. Дум было много, и были они сначала только злые да тяжелые, но вскоре просветлело в воспоминаниях князя, и предстал перед ним его отец – Князь Владимир Красное Солнышко. Сначала строгим предстал, а потом и веселым на пиру разгульном. Улыбается отец, брата Святополка за плечи обнимает, чашу заздравную уверенно держит.
