– Эй, уродка! Какого черта ты тут делаешь?
Я вздрогнула и прибавила шаг.
– Я говорил, чтобы ты не смела ходить по этой аллее?
Позади громко и решительно застучали подошвы грубых тяжелых ботинок.
Глубоко вздохнула. Главное – не сорваться на бег. Не хватало еще, чтобы этот придурок решил, будто я его боюсь.
– Ты глухая, уродка? Проваливай отсюда. Слышишь? Разворачивайся и шуруй через свой вонючий переулок!
Вдох-выдох. Только не злиться, только злиться…
– А ну стой! Стой, тварь!
Я резко остановилась, обернулась. Шагавший вслед за мной парень остановился тоже. Его кулаки были сжаты, а глаза метали молнии.
– Что тебе надо, Торн? – холодно спросила я.
– Ты тупая? – раздраженно ответил он. – Забыла, где находишься? Разве я не говорил, что таким вонючим страшилкам, как ты, нечего делать в моей аллее?
– Я иду домой.
– И что? В этом городе закончились улицы? Вали в обход, дура!
Господи, как он мне надоел. А еще Эсса, Марк, Диана, Кик… Я живу здесь уже пять лет, и все пять лет эти «милые соседи» тянут мои нервы. Уродка, страшилка, дура, тварь…
Впрочем, в том славном захолустье, где наша семья жила прежде, ко мне относились еще хуже. Я, конечно, к такому положению дел привыкла, но как же оно порой утомляет!
– Отстань от меня, Торн. Я не сделала тебе ничего плохого.
Парень криво усмехнулся.
– Если б ты мне что-то сделала, я уже давно свернул бы твою цыплячью шею. И знаешь, Лола, меня бы даже не посадили. Таких уродов надо давить еще в младенчестве. И я не понимаю, почему родители до сих пор не задушили тебя подушкой.
Что ж, Бог видел, я пыталась разрешить конфликт миром.
Сняла очки, потерла глаза. А потом резко подняла голову и поймала взгляд Торна своим взглядом. Парень тут же поперхнулся воздухом, побледнел.
– Значит так, – по-прежнему спокойно произнесла я. – Я хожу и буду ходить там, где захочу и когда захочу. Ты же с этой самой минуты оставишь меня в покое. И проследишь, чтобы твои друзья и подруги не приближались ко мне ближе, чем на десять метров. Понял?
Взгляд Торна стал пустым, как бездонная пропасть.
– Понял, – ответил он тихим бесцветным голосом.
– Вот и хорошо. Теперь отправляйся домой. И забудь о нашей встрече.
Сосед послушно развернулся и потопал по дорожке обратно.
Некоторое время я молча смотрела ему в след.
За что они так меня ненавидят? Я веду себя вежливо, ни с кем не ссорюсь, никому не делаю гадостей. Наоборот, держусь тихо и, если меня о чем-нибудь просят (что, к слову бывает очень редко), никогда не отказываю в помощи.
Впрочем, людям свойственно ненавидеть все, что вызывает у них непонимание и страх. Те же, кто находятся рядом со мной, эти чувства испытывают систематически. У особо чувствительных пресловутые ощущения и вовсе зашкаливают.
Я дождалась, когда Торн скроется из вида, и продолжила свой путь.
Впрочем, стоило пройти всего пару метров, как из-за ближайших кустов мне навстречу вышел высокий широкоплечий мужчина с короткими седоватыми волосами.
Дюк. Муж моей матери. Называть его отцом у меня никогда не поворачивался язык. Хотя в документах написано, что мы – кровные родственники.
– Что ты сделала с этим юношей, Лола?
Мысленно закатила глаза. Вот еще один человек, который жалеет, что в младенчестве меня не задушили подушкой. Хотя ему сожалеть глупо, лично он в свое время делал все от него зависящее, чтобы это произошло. В какой-то момент мама даже оформила с ним развод – после того, как узнала, что супруг попытался накормить дочь крысиным ядом. Потом, правда, приняла обратно – воспитывать ребенка в одиночку ей было очень тяжело.
Так что с отцом у меня всегда были сложные отношения.
– Я попросила его больше мне не докучать.
– Не ври! Я все видел! Он стал белым, как бумага, а потом просто развернулся и ушел. Это снова твои штучки, да?
Неужели этот мужчина тоже никогда не угомонится?
– Мама сейчас на работе?
– Да, – буркнул Дюк. – Так что ты мне скажешь? Я задал вопрос!
– Я устала после уроков и очень голодна. Если тебе хочется обсудить мои «штучки», давай сделаем это дома.
Возражать он не стал. Мы молча прошли по аллее, потом свернули на соседнюю улицу. Наш дом был вторым слева. Едва я закрыла за собой входную дверь, как отец одним резким движением развернул меня к себе.
– Не вздумай лгать! – прошипел он. – Я больше не намерен терпеть чертовщину, которая происходит в моем доме! Ты мастерски претворяешься обычной девчонкой, но я-то знаю, это не так! Лира может сколько угодно называть меня сумасшедшим, но даже она признает – порой рядом с тобой становится так жутко, что хочется бежать без оглядки. И мне известно почему. Потому что ты – кто угодно, но только не наша дочь. Кто ты такая?
И что мне ему ответить? Разреветься и заявить, что его обвинения ужасны и несправедливы? Или убежать к соседям и сообщить, что мой отец – псих?
А смысл? Мне этот цирк тоже ужасно надоел. Сегодня я уже нарушила табу, думаю, не будет ничего страшного, если нарушу его снова.
– Дюк, – я внимательно посмотрела на него сквозь толстые стекла очков, – ты не боишься, что домыслы могут оказаться правдой?
Он отступил от меня в сторону.
– Почему я должен этого бояться? – неуверенно спросил мужчина.
