Тема этого сборника – становление собой. В юности нередко приходило ощущение сумбурности несформировавшегося мировоззрения, и хотелось сориентироваться, высмотреть наилучшее направление жизненного движения, не всегда было понятно, как этого добиться.
Когда постепенно стали угадываться возможные и желательные направления саморазвития, его практического применения к жизненному поведению, стали лучше ощущаться и всевозможные внутренние препятствия к этому. Хотелось продираться сквозь них быстрее, выбираться из них на душевный творческий простор, но не всегда это получалось.
Тем не менее, достаточно рано у меня сложилось представление о творческой устремлённости в сочетании с внутренней сбалансированностью, с уверенностью в своих ориентирах. То есть о своего рода покое, но активно стремящемся вперёд, в согласии с течением своей судьбы и с её наводящими указаниями.
Но только на седьмом десятке это представление стало достаточно ощутимой реальностью. Хотя всё равно каждый раз находишься в начале очередного периода пути, но возраста передают друг другу эстафету.
Снаружи будь грубоват,
как гранат.
И тысячью маленьких солнц внутри
так же, как он, гори.
Вся жизнь – движение.
Сначала вверх
(но верх и низ давно неотличимы),
сначала от батут я лечу,
и вложена в меня его упругость.
Но постепенно сила притяженья
(обычного земного притяженья)
меня влечёт обратно
(но не вниз —
ведь верх и низ давно неотличимы).
И я к батуту телом приникаю,
а он ко мне,
охватывая тело,
и каждая из нитей мне близка.
Но мы не застываем ни на миг,
ведь жизнь – движение,
моя и наша жизнь.
Поэтому мы вместе ненадолго.
Батут притянут к стойкам на земле
обычными канатами земными,
а я лечу.
Я снова сгусток силы
(своей? его?),
он снова, как струна.
Не вижу я его,
вокруг лишь воздух,
вокруг лишь ветер моего полёта.
Я помню, что сейчас опять настанет
пора обычного земного притяженья.
Уже привычно замедляется полёт,
уже душа привычно замирает —
страдая?
радуясь?..
Ну вот, опять к батуту…
Но каждый раз
полёт становится всё дольше.
Я вечный ученик
и если можешь
чему-то научить меня
учи
Не ремеслу
ремёсел слишком много
искусству жить и мыслить
вот предмет
Я вечный ученик
и ты – со мной
когда ты тем же званием гордишься
а нет —
живи как хочешь
вдалеке
иль рядом
духом не родня мы
приятели возможно
но и только
Я вечный ученик
в той вечной школе
в которой все учителя —
ученики
Да,
было всё
ни от чего я не могу —
от самых давностей —
я не могу отречься
Пусть
меня минута манит
вместе с ней
уйти в забвение
в уединенье
в мир
пред которым меркнет лучший смысл
воспоминаний прошлых
и недавних
Нет
было всё
ни от чего я не могу —
от самых давностей —
я не могу отречься
И только так
со свитой совершений
со свитками сказаний прежней жизни
приду к тому
о чём болит душа
сейчас
Ведь было
было всё
ни от чего
я не хочу и не могу отречься
не растеряв себя
в забаве забыванья
Среди учёной воркотни,
среди словесной суетни —
я взрослости не признаю
и песенку пою:
Для меня и лубок
глубок.
Для меня и раёк
высок.
Для меня и простой василёк —
несравненный цветок…
По мне – огромные тома
плодов логичного ума
пригодны только для кульков
и детских голубков.
Искусство – просто озорство,
и с детством вечное родство
свистулькой глиняной поёт
и киснуть не даёт.
Кто изощрён, тот сух и глуп.
Взлетая ввысь, ныряя вглубь,
он в мире призрачном живёт
и песню не поймёт:
Для меня и лубок
глубок.
Для меня и раёк
высок.
Для меня и простой василёк —
несравненный цветок…
6.8.72
Пришло мне время позабыть
Пришло мне время позабыть
пыл поединка, хитрость рынка…
Алмазом хочет быть соринка.
Росинка хочет просто быть.
Выхаживаю стихи
больные бредом надежды
выхаживаю стихи
с упорством невежды
не знающего ничего
о законах
согласно которым
никто
ничего нового
сочинить не может
и пережить
тоже
Из дома вышел быстро и привычно
Из дома вышел быстро и привычно.
И тяжесть багажа невелика.
Но всё уже немного необычно,
и на стихи уже душа легка.
Уже на всё гляжу весьма прощально
и крыльев шелест чую за спиной.
Ах, всё равно – куда сейчас отчалю:
в Малаховку?..
шар обогну земной?..
Взлететь,
подняться —
только для того
хотя бы,
чтоб воочию увидеть,
что мгла небесная —
лишь невеликий пластырь
не теле
Земли,
а вообще на свете —
солнце,
голубизна
и радость.
Можно жить.
И,
если так,
спуститься можно снова.
И видеть цель
и знать
что не достигнешь
и
как породистый скакун
развеяв гриву
лететь
вне сил своих
по пламенной прямой
и радостно
сверкать безумным взглядом
так
что и стрелки часовые
в испуге замерли
прервав
свой путь извечно-круговой
с тебя снимая
власть своих законов
