«Белые и пушистые раз
в год тоже умеют кусаться»
Чувствую, денек сегодня будет нелегким! Сорок минут не могу нормально нарисовать стрелку! То ли подводка китайская, то ли я разучилась рисовать.
Из коридора донеслось шарканье и тяжелые вздохи. Это мой разлюбезный дядюшка, с которым проживаю на сегодняшний день. В угаре после вчерашнего он пытался добраться до ванной, чтобы утолить жажду. Почему дядя Вова этого не смог сделать на кухне? Потому что кран на кухне уже месяц не работает. Я пыталась его починить, честно, но, видно, руки не из того места.
Подойдя к двери, он поскребся, словно нашкодивший щенок.
– Машка, харе морду мазать, уметайся на работу.
– Иду! – сказала я. Налила немного тоника на ватный диск и смыла стрелки. Пойду сегодня аля-натураль!
Только открыла дверь, как в мой нос врезался невыносимый запах перегара. Дядюшка вчера постарался на славу! Родственничек оживился и шустро, оттолкнув меня, прошмыгнул к крану с живительной влагой.
– Поаккуратнее нельзя? – с раздражением сказала я. Пошла на кухню.
Мой кофе уже остыл, вылила его и отправилась переодеваться. Тружусь, не покладая рук, в ЦУМе в модном бутике. Хозяйка Норна Леопольдовна на редкость «чудесный» человек. Штрафует за все! Опаздывать себе дороже.
Лучше все по порядку. В Москву приехала из маленького провинциального городка. В златоглавой у меня единственный родственник – незабвенный дядя Вова. В молодые годы был талантливым инженером, потом перепрофилировался в архитекторы. Был женат, но детей не нажил. Супружницу его я не помню, они к нам приезжали, когда совсем маленькая была.
Пятнадцать лет назад в их семейной ячейке начался какой-то разлад, и они развелись. Дядя Вова этого так и не смог пережить. Начал понемногу прикладываться к бутылке, в итоге с работы его уволили. Сейчас совсем опустился, пропивает всю свою пенсию.
Для чего нарисовалась в столице? Как и многим, мне захотелось новой жизни. Окончила школу, колледж и примчалась сюда. По приезду подала документы в театральное училище, но провалила вступительные. Ничего страшного в этом не усматриваю, поступлю в следующем году, а пока буду усиленно готовиться и работать.
Собравшись, забежала на кухню, подхватила пакет с мусором и, звеня ключами, выбежала в подъезд.
– Машка, – послышалось за спиной, – когда ты алкоголика этого закодируешь? Ты знаешь, что он вчера учудил? Поднялся к нам на этаж и все изгадил! А кто теперь это будет убирать? Уборщица сказала, что она нанималась не для этого. Мне, пожилому человеку, мыть за твоим дядькой?
– Алевтина Ивановна, – ответила я, – вечером все помою.
С ней спорить не стоит, она известная скандалистка, так и на работу можно опоздать. И ведь в чем-то Алевтина Ивановна права. Не ей же полы мыть за моим родственничком.
Без трех минут девяти я влетела в бутик. Кругом смиренно весели дорогие наряды известных брендов, в воздухе носился аромат французских духов, и стояла звенящая тишина. За кассой сидела Ника, моя напарница, и листала журнал. Миниатюрная блондинка, облаченная в белую блузу и алую юбку, как предписывает дресс-код, подняла голову и уставилась на меня.
– Опаздываете, Мария Михайловна…
– Отнюдь, Вероника Николаевна, – обмахиваясь сумочкой, возразила я. – Минута в минуту.
– Повезло тебе, что Норны еще нет, а то для нее это стопроцентное опоздание, – не сдавалась Ника.
– Отвечу словами классика: «Для кого как!», – кинула в ответ и прошмыгнула в подсобку.
Когда я вновь появилась у кассы, Ника снова ко мне пристала с болтовней:
– Проспала? Даже не накрасилась…. Норна будет недовольна, на сегодня ты лицо торгового зала… Это я всего лишь за кассой тружусь…
– Подозреваю, что это Норна Леопольдовна проспала, – ехидно подметила я. – Время уже пять минут десятого, а ее еще нет…
– Замечательно! – воскликнула напарница. – Если она сегодня не придет, то вечером отметим. Выделим сегодняшний день в календаре красным и будем отмечать каждый год…
– Как праздник назовем? – спросила я. Ника, много болтая, всегда могла позабавить своей болтологией.
– День свободы консультантов от гнета управленцев! – озвучила Вероника и рассмеялась. – Или сокращенно ДСКГУ!
Наш хохот разнесся между вешалок.
– Тише… – сказала я, приложив палец к губам. На минуту мне показалось, что к бутику приближается знакомый цокот. У нас, как у собаки Павлова, на этот цокот выработался рефлекс. Он означал, что приближается Норна.
Ника тоже прислушалась, с ее лица тут же пропала улыбка и появилась серьезная гримаса.
Дверь распахнулась. Перед нами предстала моложавая женщина в строгом платье. Вокруг шеи тянулась нитка жемчуга, а в руках был маленький белый клатч.
– Опять бездельничаете? – с порога спросила Норна Леопольдовна своим неповторимым нежным голоском, приправленным железными нотками.
– Маркировку сделали, товар выставили, мятые вещи вчера отпарили… – зачастила Ника.
– Ладно, – оборвала ее директор. – Сегодня к нам приедет очень важный клиент, поэтому быстренько закрывайте магазин на спецобслуживание.
– Кто ожидается? – поинтересовалась напарница.
