Глава
I
Какую разную жизнь проживают люди! У одних она тихая и спокойная, как поверхность озера в безветренный вечер, у других бурная, словно море в шторм; одних с рождения до смерти преследуют несчастья; у кого-то, из-за самого обычного происшествия, внезапно все сходит с накатанной колеи! Взять, к примеру, меня: если бы не вьючный мул, поскользнувшийся на скользком склоне, я до сих пор жил бы с индейцами хопи среди утесов Орайби, и сам был бы хопи, хотя кожа у меня белая, и сидел бы сейчас в киве братства Змеи, и вместе со всеми пел молитвы Богу Дождя. Было это пятьдесят два года назад, мне было семнадцать лет, и прожил я с хопи три года, когда из-за поскользнувшегося мула мне пришлось вернуться к цивилизованной жизни. Да, три года прожил я с этим удивительным народом в пустыне Аризоны, и было у меня там приключение, которое я собираюсь описать прежде, чем мои руки откажутся держать перо. Но вначале я расскажу, как случилось, что я стал обитателем Орайби, одного из «Семи городов Сиболы», как назвал их Коронадо, его священники и солдаты, которые вторглись туда в 1540 году.
Моя мать умерла, когда мне было десять лет, и после этого мы с отцом поселились в таверне в каком-то городишке в Индиане, названия которого даже не припомню. Там отец владел небольшой скобяной лавкой, которая с течением времени, казалось, все уменьшалась. Все меньше и меньше покупателей переступали ее порог, и, когда мне было четырнадцать лет, она ушла с молотка, а в местной еженедельной газете появилось объявление о том, что Дэвид Пирс и его сын Натан уезжают на Дальний Запад. Точного назначения не указывалось – по той лишь причине, что мой отец и сам его не знал. С шестью сотнями долларов и небольшим сундучком с нашими скромными пожитками мы отправились в Сент-Луис и поселились в гостинице старого Плантера, где от разговорчивого мужчины из Вайоминга мы узнали, что Ларами, находящийся на этой территории – самый процветающий город к западу от Миссисипи, и через несколько лет население его превысит сто тысяч. Это было то, что хотел услышать мой отец, и, не слушая более других приезжих с запада, которые останавливались в нашем отеле, он купил прямой билет до Ларами.
Несколько дней спустя мы вышли из поезда в Ларами и с недоумением уставились на два-три магазина, салуны и единственный обшарпанный отель, из который город и состоял.
– Ха! Опять одурачили! Сынок, это место никогда не станет больше, чем сейчас! – печально произнес сой отец, когда мы шли по пыльной дороге к отелю, записали свои имена в потрепанный журнал и заказал завтрак. Я так устал от долгой дороги, что заснул, сидя за столом, и был рад подняться в комнату и лечь в постель. Я хорошо помню, каким печальным и угрюмым был мой отец, когда сидел рядом со мной и задумчиво курил свою трубку. Он был худым, высоким, хрупкого сложения мужчиной, и жизненные неудачи оставили глубокие морщины на его лице и седину на его волосах.
– Проснулся, сын? – сказал он некоторое время спустя.
– Да.
– А как думаешь, сколько стоил завтрак из плохой ветчины и полусырых блинчиков? Доллар с каждого! А все, что у нас осталось – три сотни долларов. И я понятия не имею, что нам дальше делать. Ладно, выйду, оглянусь.
Он выглядел таким слабым, обескураженным и беспомощным, когда вышел из комнаты, что я едва не заплакал.
И как же он изменился, когда вернулся! Я с трудом узнал его. Он ворвался в комнату и подбежал к моей кровати, крича:
– Просыпайся, сын! Все отлично! У нас все получится! Мы пойдем вместе со старым опытным горцем, который уверен в том, что отыскал богатую золотую жилу! Там тебе будет хорошо! Подумай только! У тебя будет лошадь. Ты увидишь множество дичи – бизонов, оленей, медведей и не знаю кого еще! Поторопись, одевайся, спускайся вниз и познакомься с золотоискателем!
Меньше чем через три минуты я по скрипящей лестнице сбежал вниз, к конторке, и остановился, уставившись на того, о ком говорил мой отец: невысокого коренастого человека, чьи большие добрые голубые глаза уставились на меня сквозь заросли серых волос. Никогда раньше не видел я столько волос: они были стянуты красной косынкой, но выбивались из-под нее и покрывали его плечи, а его лицо, за исключением глаз и носа, было скрыто серыми зарослями бороды и усов. И он сказал:
– Это, верно, и есть твой сын, о котором ты говорил – Натан, не так ли? Ну, сынок, я, может, и похож на рысь с кисточками на ушах, но ты сам увидишь, что характер у меня другой. Ну, подходи, познакомимся.
Его могучая волосатая кисть поглотила мою, когда отец пояснил мне:
– Нат, это мистер Уивер, который предложил нам присоединится к нему в поисках золотой шахты, о которой он слышал.
– Не мистер Уивер. Просто Билл Уивер, для краткости Билл, – сказал тот, потом он поднял меня и посадил себе на колено, продолжая разговор с отцом: из него я узнал, что жила золотоносного кварца, о которой он слышал, находится далеко на юге, в разломах Сан-Хуан, на реке, которая течет с западных склонов Скалистых Гор и впадает в Рио Колорадо. Мексиканец, которого он неделей ранее встретил в Ларами, ему о ней рассказал, и дал ему кусок кварца, снежно-белого, в котором были крупинки золота. Мексиканец прибыл в Ларами в поисках того, кто поможет ему разработать эту жилу и на первых порах готов вложиться в это дело, и Уивер согласился закупить все необходимое и поделить добытое пополам; но в тот же вечер, готовя ужин, мексиканец замертво упал прямо у костра.
