Много лет до н.э.
В Шестигорье, у подножия Золотых гор, в месяц «Светлой луны», табун диких лошадей, сорвавшись внезапно с зеленого луга, лавиной помчался вверх по плоскогорью. Задрожала земля под сотней сотен пар копыт…
– Айсулу?!!! – разнеслось эхом вдоль ущелья.
– Амат!!! – ответил ветер.
А в большое селение, обнесенное надежным частоколом, что пристроилось сотней дюжиной четырехскатных крыш, богатых лиственничных срубов на берегу Катына, пришел человек. Уселся на камень, вытащил неторопливо из-за пазухи старого рваного кафтана костяную резную трубочку с медным мундштуком. Загадочно усмехнулся, вдыхая осенние запахи с синим дымом багульника.
– Кайчи вернулся, Кайчи! – детвора разбежалась по городку, разнося весть о приходе сказителя.
На краю крепости, у самой опушки леса старый Мактулу, кряхтя и охая, вылез из чадыра. Громко зевнул, протер глаза, немного прищурившись от полуденного солнца.
– Здравствуй, Новый день! Что ниспослан нам…
Подбросил пару сухих замшелых веток в тлеющий костер.
– А еще говорят: «кто рано встает, тому хорошо. И многое можно успеть, и все получится», – подошел к огню мальчик.
– Кто рано встает, тому потом весь день спать хочется, – буркнул в ответ Мактулу.
– А мне не хочется!
– Ну-ка скажи мне, ежели такой мудреный! Какую зиму по счету будешь нынче встречать?
Мальчишка чуть задумался, но уверенно выставил вперед все десять растопыренных пальца.
– Тебе ореха немного принес, – скинул с плеча большой мешок юный кумандинец, но что-то бережно припрятал под рубашкой, осторожно ощупав левый бок, – и двух зайцев тебе, вот еще.
– Что там за шум? – старик проворно подхватил гостинцы, – кто-то приехал?
– Говорят, Кайчи.
– Сон я видел, Амат. Странный сон. Сбегай-ка, да подсмотри – есть ли трубка у Кайчи, и какие узоры на ней?
– А что потом делать? – Амат беспокойно проверил на кожаном поясе старый бронзовый челкан.
– Что делать?! – хмыкнул старик, – углядишь «оленя» или «барса», – падай перед ним на колени; а нет, так гони прочь…
Кайчи! Кайчи! Расскажи сказку! – уселась на пожухлую траву полукругом ребятня.
Мужчина улыбнулся. Поправил кожаный пояс с вкрапленными золотом «грифонами». Задумался на мгновение: «красивые дети у нашего рода: голубоглазые, светлые волосом, едва выделяется, правда, „резкость“ скул, выдавая в них воинственность и бесстрашие, но добрые, воспитанные…»
– Ну, слушайте! Пожелал однажды Ульген к зверям да к людям спуститься с Белой горы. Скучно ему одному стало. Захотел с изюбрами да барашками наперегонки по долинам попрыгать. А с людьми – поговорить, у костра погреться. Вот и превратился он, значит, в зайца.
Детвора засмеялась…
– Звери его стали обижать: совы, лисицы по лесу загоняли, баран и тот лягнуть хотел. Охотник из лука прицелился, – хорошо, что не попал острой стрелой. Такие вот дела!
– А дальше, дальше что было?
– Превратился, тогда он в человека, – раскурил трубку Кайчи, – но люди не узнали его. Приняли за бесхребетника. Заставили работать с утра до ночи. И не хотели разговаривать, а только понукали, подгоняли…
Заулыбались, закивали и взрослые, заслушавшись Кайчи.
– И тогда разозлился Ульген!!! Превратился в снежного барса! И с тех пор бродит один. Царствует над всеми зверями. Людей сторонится, да таскает их баранов с пастбищ…
На трубке у Кайчи красовались «волки», задравшие пасти на луну…
***
Кайчи перебрался через ручей. Присел отдохнуть на мшистую корягу. Задрал голову, рассматривая белые облака. Вздохнул…
Он не очень любил осеннее небо: чуть розоватое бледно-голубое, точно разорванное в клочья об острые «клыки» скал. Другое дело – весенний небосвод: ярко-синий, сладкий-пресладкий. Тогда и легкий студеный ветерок, щекоча ноздри, приносит c собой из ущелий этакое что-то неуловимое – похожее на счастье.
А есть ли оно это счастье? В детстве мечтал: «вот вырасту, стану большим сильным. И на охоте добуду шкуру медведя». Но вырос, стал ловким и выносливым, и принес однажды в свой аил большую шкуру убитого ножом огромного зверя. Все тогда вышли на улицу посмотреть на его добычу. Восторженно цокали языками, даже Мактулу одобрительно похлопал его по плечу…
– Надо бы навестить старого ворчуна, – вслух подумал Кайчи, встал, отряхнулся и зашагал в противоположную сторону, – к хижине Мактулу.
Мактулу сидел у загона на пне и плел витиеватый налобный ремень, собираясь после обеда объезжать гнедого жеребца.
Уздечки получались красивые c чудным замысловатым орнаментом, при этом и добротные. А вот приучить какую-нибудь буйную лошадку ходить под седлом, – случалось далеко не сразу. Поэтому Мактулу часто ловил арканом в загоне нужного коня, притягивал его веревкой к столбу, c трудом накидывал седло, сбрасываемое непокорным животным со своей взопревшей спины, ловко вскакивал верхом, и c визгом и диким ржанием оба уносились в луга…
