По-осеннему рано стемнело. Вскоре пришел отец c работы, что-то долго хрустел бумагой в прихожей. Я вышел встретить:
– У матери был? – спросил он, подавая мне газетный засаленный сверток, – На-ка, на стол положи! Бабка сальца передала.
– Я «четверку» получил.., – похвастался я.
– Так, был в роддоме?! – перебил отец.
– Да, был, был…
– Ну, чего…?!
– Все хорошо. Завтра мыла c зубной щеткой ей отнесу, – вздохнул я, приустав переживать от того, что мои школьные и трудовые успехи в этой семье больше никого не интересуют. Впрочем, и я заранее уже искренне ревновал и недолюбливал еще не родившегося братика или сестренку.
Отец, кряхтя, полез за печь, взял спички и несколько щепок, хотел было разжечь, но только тут заметил, что печка уже растапливается, втихомолку подвывая в унисон ветру на улице.
Молчком потрепал мои волосы. Полез в холодильник, и только тут углядел на плите кастрюлю. Открыл крышку. Втянул в ноздри через густые черные усища вкусный запах горячего борща. Поглядел пристально на меня:
– «Четверку», говоришь, получил? По физике?!
– Я же только во втором классе! – развел я руки, засмеявшись, – по рисованию…
– Молодец! – наконец-то похвалил он меня, и тоже задумчиво вздохнул, – ну давай ужинать… c чем супец-то?!
Вечером, как всегда, разошлись по комнатам. Иногда встречаясь на жаркой кухне посмотреть телевизионную программу, полистать отрывной календарь, да налить кружку чая.
В моей комнате, к несказанному удовольствию, стоял индивидуальный черно-белый телевизор «Рассвет», у родителей в зале – огромный, цветной, показывавший целых три канала!
Точно по распорядку, ровно в восемь, по Второму ЦТ я любил включать «Спокойной ночи малыши», а по воскресеньям – «В гостях у сказки».
– Так, так, так! – обогнал меня папаня, вслух зачитывая свой столбик из маленьких цифр и букв, – среда, двадцать один, тридцать пять. Чемпионат СССР по хоккею. ЦСКА – Химик. 2 и 3 периоды.
– Пап! А наших почему никогда не показывают?
– Потому что, б..дь, играть не умеют! Наши во Второй лиге, восточной зоны, – как взрослому, отец очень доходчиво пояснил первую часть ответа на вопрос, и совершенно непонятно – вторую.
– Пап! А это дядя Толя гостинец передал?
– Дядя Толя! – ухмыльнулся отец.
– Он, теперь тоже c тобой на шахте будет работать?
– Не знаю… Чего сахару так мало положил себе? Сало ешь!
Отец, откупорив бутылку пива, ушел к себе. Я утопал в свой угол.
«Во исполнение принятой продовольственной программы майского Пленума ЦК КПСС…», – тут же донесся из зала голос диктора, вместе c отцовскими матьками, – «…спорные территории Фолклендских островов… Советский Союз воздержался…». Началась трансляция хоккейного матча, и я быстренько перебежал в зал на диван к отцу.
«Третьяк на воротах! Герасимов! Меркулов! Удар по воротам!!!», – и в этот момент показ матча прервали… Заиграла симфоническая грустная музыка. По другому каналу – балет…
– Едрите вас в корень! Ладно. Давай-ка спать…
Утром без особой охоты, тихонько, чтобы не разбудить отца, собирался в школу. Папаня сегодня работал в ночную смену, но тоже уже проснулся. Долго прокашливался в кровати, вышел в коридор в одних трусах:
– В больницу не ходи, сам схожу.
Я уныло кивнул.
– Уроки-то выучил? – спросил отец.
Я снова кивнул.
– А c «поведением» как? Нет «двояков»?
Я отрицательно мотнул головой.
– Ну, иди. В обиду себя не давай, – напутствовал родитель.
Я сделал удивленные глаза…
– Разрешаю…
C «поведением» у меня, и правда, было туговато. Почти каждый день получал «неуд», а то и «кол» c пространными записями красными чернилами в дневнике.
В школе частенько за дальним шкафом c пыльным глобусом стоял в углу. Не один час слонялся возле кабинета директора после уроков в ожидании профилактической беседы. А примерно раз в месяц моя учительница – Зоя Сергеевна – вызывала в школу родителей.
Сегодня мой школьный день, как говорит дядя Григорий, был «фартовый», начинался без особых происшествий.
На первом уроке вычитали, умножали, делили:
– Аня! У Васи восемь яблок. Он два яблока отдал Пете. Еще двумя яблоками угостил Костю. Сколько останется у Васи яблок?! – спрашивала Зоя Сергеевна отличницу c первой парты.
Анечка что-то быстро писала в тетрадке, беззвучно шевеля губками.
– Зарубин! Бестолочь! Хватит вертеться!
– Четыре! – выкрикнул я, уже давно сосчитав все яблоки, а теперь помогая другу Димке c задней парты.
– Что, «четыре»? – переспросила учительница, будто не понимая, o чем идет речь.
– Четыре яблока осталось у Васи!
– Аня! Сколько у тебя получилось?
– Четыре, – чуть слышно, словно голосом умирающей селедки, ответила Анечка.
– Молодец, Аня, «отлично» – ставлю тебе за урок.
– А мне?! – взбунтовался я.
– А тебе, Зарубин, – «ничего». C места нельзя кричать.
«Ну и х.. c вами», – обиделся я про себя. Сделал, как у индейцев, непроницаемое лицо, гордо выпятив нижнюю губу.
Второй урок, к моему счастью, вела Ольга Павловна, молоденькая практикантка из пединститута. По списку в журнале спрашивала наизусть стихотворение Пушкина. Моя фамилия была вторая…
