Война слишком важное дело, чтобы доверять ее военным.
Жорж Клемансо
На второй вечер после приезда на линию фронта не только одиночные выстрелы из германских или из русских окопов, но даже редкие пулеметные очереди с обеих сторон уже перестали восприниматься присяжным поверенным Николаем Платоновичем Карабчевским как нечто особенное и заслуживающее внимания. Он только вздрагивал еще и непроизвольно втягивал голову в плечи, когда от какого-нибудь недалекого разрыва артиллерийского снаряда вдруг начинал дребезжать подстаканник или раскачивалась керосиновая лампа под потолком.
Говоря по совести, вид он имел не особо воинственный и в свои шестьдесят пять лет привык исключительно к грому аплодисментов восторженной публики в залах суда. Николай Платонович был многолетним председателем Петроградского Совета присяжных поверенных, по праву считался в России одним из самых выдающихся судебных ораторов и общественных деятелей присяжной адвокатуры, а после начала войны стал еще и председателем комиссии по расследованию германских зверств. Заслуженную известность он приобрел также на литературном поприще: помимо нескольких сборников статей и очерков, а также выступлений на политических и уголовных процессах, Николай Платонович когда-то опубликовал нашумевший роман «Господин Арсков» и весьма любопытную книгу собственной беллетристики разного рода под общим названием «Приподнятая завеса». Поговаривали даже, что, получив диплом университета, он первоначально и вовсе намеревался стать именно писателем. И, только получив из «Отечественных записок» отказ по поводу своей драмы «Жертва брака», пришел к выводу, что теперь для него «не остается ничего, кроме адвокатуры…».
Как бы то ни было, вот уже многие годы подряд его судебные речи печатались в русских газетах и даже переводились на иностранные языки. Он добился оправдания почти безнадежно уличенных в убийстве Ольги Палем и братьев Скитских, предрешил оправдательные приговоры по нашумевшему «Мултанскому делу» и по делу Бейлиса. Благодаря усилиям и мастерству присяжного поверенного Карабчевского осужденному на смертную казнь террористу Гершуни царь заменил виселицу каторгой, и тогда же сумел избежать смертной казни революционер Созонов…
– Не беспокойтесь, любезный Николай Платонович! До ближайшей позиции неприятеля тут, почитай, не меньше восьми верст будет…
Собеседником председателя Петроградского Совета присяжных поверенных в этот морозный декабрьский вечер тысяча девятьсот шестнадцатого года был его давний знакомый и коллега Павел Николаевич Переверзев. У него были обветренное непогодой, загорелое лицо, подвижная, сухощавая фигура и настоящая военная выправка, выработанная за время командования Передовым Санитарным отрядом имени Петроградской адвокатуры. Френч Переверзева, защитного цвета без знаков различия и погон, украшал орден Святого Станислава 3-й степени с мечами[1].
Совсем недавно Павлу Николаевичу исполнилось сорок пять лет. До войны он специализировался на защите по уголовным делам, однако участвовал и в политических процессах – да так деятельно, что успел посидеть в Петропавловской крепости под арестом, а по распоряжению министра внутренних дел был даже выслан на три года в Архангельск.
Многим было известно, что присяжный поверенный Переверзев – активный масон и к тому же когда-то сам состоял членом партии социалистов-революционеров. Однако сейчас это уже не имело никакого значения. На войну Павел Николаевич отправился добровольцем, а в качестве начальника Санитарного отряда прославился своей энергией, находчивостью и бесстрашием – особенно во время последних отступлений русской армии, когда отряду приходилось все время следовать в арьергарде, чтобы подбирать раненых или слабых.
Дело свое он знал, и оно ему нравилось.
Да и вообще, по распространенному в прессе и в обществе мнению, с самого начала войны сословием присяжных поверенных овладело что-то вроде «патриотического энтузиазма». Причем этот энтузиазм выражался не только в определенном финансовом бремени, которое по своей воле наложили на себя адвокаты в пользу коллег, ушедших на фронт. Одним из главных мероприятий, осуществленных присяжными поверенными столицы, было открытие и содержание целиком за свой счет на Васильевском острове лазарета более чем на сотню кроватей для раненых. Официально лазарет назывался «Городской № 17 лазарет присяжной адвокатуры Округа Петроградской Судебной палаты для раненых воинов», так что деятельностью его руководила специальная «Лазаретная комиссия» с тремя подкомиссиями. Открытие лазарета состоялось 1 октября 1914 года, а уже на следующий день в него поступила первая партия раненых воинов. По отзывам современников, всех прибывших «отлично лечили, кормили и вообще баловали всем чем могли, устраивая на Рождество елку, а в праздники концерты и чтения». Разумеется, петербургские адвокаты также оказывали раненым бесплатную юридическую помощь.
Меньше чем за год работы лазарет принял около шестисот раненых и больных. В конце 1915 года в лазарет с осмотром прибыла инспекторская проверка Управления Верховного начальника санитарной и эвакуационной части, которая детально ознакомилась со всеми сторонами деятельности медицинского учреждения и нашла ее во всех отношениях образцовой…
