1. Глава 1
Я прячу руки за спиной, но слишком поздно: хозяин кольца уже стоит в дверном проеме. Сквозняк с грохотом захлопывает окно, и после этого звука, больше похожего на выстрел, становится тихо, как в склепе. Несколько секунд мы просто стоим и смотрим друг на друга, и поэтому кажется, что ничего ужасного еще не произошло.
— Пожалуйста, покажите ладони, — обрывает тишину Граф.
Его тон — бесстрастный, сухой — выдает то, что на самом деле скрывается за учтивостью.
Кольцо до сих пор у меня в руке. Я чувствую тепло металла, нагретого кожей, легкое давление аметиста в центр ладони. Невольно пытаюсь просчитать в уме варианты: оттолкнуть, обхитрить, уболтать, соврать, сбежать через окно…
— Покажите руки, — с нажимом повторяет Граф.
Впервые за три недели он смотрит вот так, прямо в глаза, и я физически ощущаю тяжесть его взгляда.
Необычное имя досталось Графу вместе с коллекцией антиквариата от родителей, о которых он почти ничего не знает. Имя подходит ему идеально. Он высокого роста — я едва достаю до подбородка. Виски выбриты, в темных волосах, зачесанных назад, седина, хотя ему только тридцать. Глаза глубоко-серые, в них мудрость зрелого человека — а может, обычная скука.
У меня не получается представить его загорающим на пляже. Или в одежде с гавайским принтом. Граф часто использует трость при том, что походка у него легкая, и надевает перчатки, хотя на дворе ранняя осень.
И вот он стоит передо мной: в черном пальто, в кашне, ладони сложены на рукоятке трости. А я на стуле (чтобы дотянуться до сейфа), в платье горничной, босиком...
Щелкает замок: Граф запирает дверь изнутри. Подойдя ближе, отставляет трость, кладет ладони мне на бедра... Мгновение — и я уже стою перед ним на полу. Едва выдыхаю, а Граф отпускает меня и отступает на шаг: так удобней прицеливаться взглядом. Смотрит равнодушно, но я чувствую его раздражение.
Протягивает руку. Спохватываюсь и кладу кольцо ему на ладонь. Пытаюсь улыбнуться.
Легкий скрип кожаной перчатки — кольцо зажато в кулак, — и снова воцаряется тишина. Если бы не гулкие удары собственного сердца, наверное, я бы услышала, как пыль оседает на книжных полках.
Постепенно выхожу из шока. Волосы, наспех собранные заколкой на затылке, растрепались. Одна из прядей щекочет шею — я ощущаю это только сейчас. Как и несуществующие отпечатки Графских пальцев на моих бедрах, легким жжением, не терплю прикосновений. Резко пахнет лилиями, стоящими в вазе на столе. В комнату просачиваются сумерки.
Такое странное чувство, словно эта кража все еще может сойти мне с рук. Хотя я так хорошо представляю, с кем имею дело.
Граф достает из кармана пальто белый платок, заворачивает кольцо, сует его за пазуху. Затем опускается на диван, набирает на мобильном короткий номер… И я наконец понимаю, что происходит.
— Не надо полицию! — выкрикиваю так громко, словно на самом деле ее зову.
Никакой реакции.
— Вы же писатель, верно? — пытаюсь томно произнести я.
— Да, а ты воровка, — жестко отвечает Граф.
Слышу в телефоне короткие гудки. Заставляю себя дышать и думать: я не могу допустить вызова полиции. Давай, Крис, садись на подлокотник дивана…
Сажусь. Нога за ногу. Платье словно случайно приподнимается куда выше колена.
Но Граф на это не ведется, даже телефон от уха не убирает, только окидывает меня взглядом. Неприкрытая насмешка в его глазах оживляет ощущение жжения на бедрах. Стискиваю зубы.
— Давайте заключим сделку, выгодную нам обоим, — уже без тени кокетства произношу я.
Слышу напряженный женский голос в телефоне, и от этого в солнечном сплетении словно крошится лед.
— С трудом могу такое представить, — Граф всерьез задумывается, даже взгляд отводит. — Хотя нет… — снова та же насмешка. — Вообще не могу.
— Ну давайте, вы же писатель! — я улыбаюсь, пытаясь разрядить обстановку. А в голове крутится: от трех до шести лет с конфискацией.
— …И все же не могу.
— Подождите! — ловлю его взгляд и уже не отпускаю. — У меня есть то, что вас заинтересует. История.
Граф что-то улавливает в моем голосе, потому как наконец убирает телефон от уха. Я медлю, но все-таки произношу следующую фразу:
— Эта история перевернет вашу жизнь, Граф.
Я чувствую отклик в его взгляде, мимолетный, но яркий, словно вспышка за пеленой дождя.
Секундное колебание.
— Допустим, — он сбрасывает вызов, но телефон по-прежнему держит в руке.
— Условия такие, — выпаливаю я, облокачиваясь на диван так, чтобы Граф больше не видел мое лицо — только ноги. От той краткой общности, которая возникла между нами, не осталось и следа. Теперь мы торговцы, обсуждающие сделку. — Я рассказываю вам историю по несколько часов в день, на протяжении… допустим, месяца. И если вы не остановите меня до конца этой истории, если вам не станет скучно, кольцо достанется мне. И, конечно, вы не сообщите в полицию.
Он делает такое резкое, нетерпеливое движение головой, что я тотчас исправляюсь:
— Просто никуда не сообщите. Украденное останется вашим.
— История правдивая?
— А это вы сами решите.
Граф медлит, только я уже знаю ответ. Но на всякий случай добавляю:
— Вы ничего не теряете.
— Кроме возможности наказать воровку.
