– Пап, а пап, какая книга, моя любимая?
– Откуда я знаю, какая книга, твоя любимая? Это что ещё за вопрос?
– Мне нужно написать, а я не знаю что.
– Ну, напиши, что тебе нравится.
– Да, не люблю я книги, я не знаю, какая хорошая. Напишу, а мне скажут, неправильно.
Сын Алексея учился в университете. Изучал Городское планирование. Там, в группе однокурсников услышал, что он учится на бюрократа, и чтобы им не стать, нужно развиваться. Университет предлагал дополнительные, необязательные курсы, на выбор студентов. Сыну показалось, что самым лёгким, для развития, будет изучение литературы. Читаешь в своё удовольствие, и развиваешься.
И вот сейчас, было что-то вроде экзамена или зачёта. Нужно было назвать любимую книжку и объяснить, почему она любимая. Сын прочитал несколько книг и сказал, что все они хорошие, но кино он любит больше. А ещё больше, он любил компьютерные игры. Но деваться некуда, надо признаваться, какая книга – «самая любимая!»
Хороший вопрос, подумал Алексей. А моя, какая самая любимая книга? В юности Алексей читал запоем, полными собраниями сочинений. Жил жизнью героев этих книг, жизнью немцев, французов, американцев, русских. Языков Алексей не знал, всё читал в переводе, и всегда восхищался этими переводами. Никаких различий между немцами, французами или русскими, не ощущалось. Разве, что имена и географические названия. Даже возраст героев не мешал, и не вызывал раздражения, старики не казались стариками. Все люди разные, со своими проблемами, и в то же время, понятные. Откуда же сейчас взялось это – «наши ценности», или «не наши ценности»? Почему ценности вдруг стали разными? Неужели люди настолько изменились? А может, просто, те книги были хорошими? А какая же, самая любимая? Или нет, какая книга самая запомнившаяся? Конечно та, что читал ночью, в автобусе.
***
Автомат мой, автомат, я люблю тебя, как брат.
Я люблю тебя, как брат, автомат мой, автомат…
– Это чего такое? – ответственный секретарь дивизионной газеты поморщился, и отодвинул от себя помятый листок бумаги.
– Это солдат стихи написал.
– Ах, это солдат написал? Ну-ка, дай сюда. Так, автомат мой, автомат. Я люблю тебя как брат… Так дальше, стреляет…, чистит…, хорошо, хорошо! Спит с ним? На посту, что ли? А, он во сне с ним спит. Хорошо, хорошо… Давай поставим. А это, что за солдат? Не разгильдяй какой-нибудь? Или это ты, из командировки привёз? А почему, не показал?
– Да я показал, Лившицу. А он спрятал. Я сегодня спросил, где? А он говорит, что это говно.
– Ладно, иди отдай Лившицу, скажи, я сказал – готовить в номер. Да, и вот, чуть не забыл, тебя тут наградили, поздравляю – майор сунул в руки картонную коробочку.
Алексей, от неожиданности забыл сказать, как положено, – служу…. В коробке лежал знак «За отличие в службе, Второй степени» и удостоверение, что знак действительно принадлежит Алексею. Это награда была самой маленькой наградой из тех, что прикручивали к кителю. Ведомственная, награда, даже не государственная. Но всё же, не это смутило Алексея, а то, за что дали? За работу в газете? Этим знаком награждали далеко не всех, поэтому награда вызывала зависть, особенно у солдат. Считалось, что её дают за что-то необычное. А необычное, случалось…
Восемнадцатилетние парни, после недолгой подготовки, получали в руки оружие с боевыми патронами, и должны были охранять матёрых, опытных уголовников, никогда не оставлявших мысли о побеге. Для «криминалитета», препятствием к свободе был желторотый подросток с автоматом, стоящий перед выбором, стрелять, или не стрелять. Вчерашний школьник должен быть морально готов, стрелять в человека, возможно, убить его. Если сбежит, сядешь вместо него, – внушали командиры. Но это ещё хорошо, по сравнению с тем, что мог сделать настроенный на побег уголовник, чтобы устранить препятствие, вставшее у него на пути. Именно поэтому, солдат-охранник, заступая на пост, заряжал магазины автомата только по десять патронов. Чтобы, если его убьют, не вооружать убийцу полным боекомплектом. Максимум, два рожка, по десять патронов. Два, для того, чтобы запаниковавший солдатик, не расстрелял все патроны сразу, одной очередью. Для второго шанса, ещё десять патронов. И всё. Несколько часов, подросток, заступивший на боевую службу, оставался наедине с собственными мыслями.
Вот был бы десантником, прыгал бы с парашютом. Страшно, конечно, зато драться научился бы, силу бы накачал. Пришёл бы после армии домой, готовый спортсмен. А форма, какая красивая. И стрелял бы только по мишеням. Герой, защитник Родины! А я кто? Два года с зэками. Тюремщик, НКВДист. Форма солдата внутренних войск, особенно в некоторых областях России не вызывала энтузиазма у населения. В той самой командировке, мотаясь несколько дней по ротам, Алексей решил пойти с солдатами в баню. Своей бани в части не было. Строем ходили в городскую. Чтобы не перегружать это заведение, которое и так не простаивало, мыться шли в 6 часов утра. Город уже просыпался, на остановках уже ждали автобус пассажиры. Вдруг, вслед строю солдат с вениками, кто-то закричал, – фашисты! Эсэсовцы! Слышать это, было обидно. Ведь мы же, такие же пацаны, как и те, что на остановке. Казалось, что это случайность, чтобы так кричали, Алексей раньше не слышал. Однако, в этот же день, солдатик узбек, собиравшийся в очередное увольнение, надоумил Алексея сходить с ним в город, посмотреть в местном кинотеатре, узбекский кинофильм. На улице спросили двух, случайно проходивших солдат-танкистов, как пройти к кинотеатру? Те, с презрением ответили, что с эсэсовцами, они не разговаривают. Солдаты были одеты в точно такие же сапоги, шинели и шапки. Отличался лишь цвет погон и буквы на них, не ВВ, Внутренние Войска, а СА, Советская Армия.
