⁃ Андерсон, надеюсь когда-нибудь мы вновь встретимся.
⁃ Не сомневаюсь.
Рядом со мной парень по имени Тим, он сетовал о горестях своих нынешних реалий, странно, но я не мог разделить его страх. В отдалении виднелся танк Шерман, ведущий нас конвоем, рядом с ним наш командир, выкрикивающий нечленораздельные звуки. Рядовой Тим все болтал о своей невесте. Я чувствовал, по странности, себя непринужденно, не мог осмыслить все то, что произошло и может произойти. Рядовой Тим, видимо, сознает все перспективные трудности, но Я – нет. Словно нужен маленький импульс, чтобы обречь меня на панику, но таких импульсов еще не было. В пылающем небе виднелся Британский «Спитфайр», Все ликуя взвыли, они верили в союзников, а я ждал битвы, о которой свидетельствовал шлейф огня и дыма, оставляющий самолет, пикирующий на нас.
⁃ Всем лечь! – Гаркнул командир.
Я лег и прикрыл голову руками. Самолет рухнул в милях от нас или прямо на нас?
Пули пролетали в нескольких дюймах от спины. Все ринулись к осиротевшему дому, укрыться за стеной, это удавалось немногим. Рядовой Тим в аффективном состоянии ринулся туда же, но в тотчас получил пулю в плечо, в ногу, а после некого затишья в сердце.
Вот он, импульс.
Я пытался ползком добраться до стены, которую уже окутали наши солдаты, некоторые перебазировались за другой дом, но тщетно, всего пару людей добралось до соседнего дома.
Многие мольбой просили о выживании, некоторые от шока вставали и тут же были повалены неукротимым шквалом пуль. Мне удалось доползти до стены, я прильнул к плечу одного из солдат. В один момент, невидимые враги одержали верх над нашей моралью и адекватностью, все, кого я вижу – дезориентированы, мне кажется, что лишь я могу рассуждать сейчас о потерях.
Мне не жалко было Тима, но было жалко его невесту; Мне не жалко того парня, что лежит в ярде от меня. Мы знаем свой рок, мы уверены пока в нашем существовании, но, самозабвенно ждущие нас люди, – не знают. Кому, кроме нас, известно о нашей гибели? Мы все, в каком то смысле, мертвы, мои родители не уверены: Жив ли я? Невеста Тима тоже не уверена, жив ли он.
Я примкнул к ружью, держал крепко, но дрожащие руки отвлекали от происходящего: Я взглянул на правую руку, прижав ружье левой рукой к телу, она выглядела как студень, тонкая и просвечивала, потом мой взгляд опустился до тела, оно казалось худосочным, и якобы форма сейчас же спадет.
Я смог опомнится, когда перед ухом прозвучал выстрел.
Андерсон. Не думаю, что они у него есть.
Андерсон пытался обобрать труп безымянного гражданина, чьи мертвые зенки пронзительно, и прожигая мое тело, смотрели на меня. От этого жуткого вида я резко отвернулся.
⁃ Ни черта. ⁃ Отрезал британец.
Вдалеке, казалось, сновало несколько силуэтов, схожие с людьми, но мгновенно они распылились.
⁃ Американец, живо, нам пора.
Он встал, и стоически пошел прочь, я детской наивностью пошел вслед.
Летчик попытался вытереть рукавом пелену крови на своем лице. Он был нордической внешности.
Мы шли вдоль опустошенной деревни, в неведении своего местоположения.
Провинция была словно нетронута, но, казалось, что испорченна и изуродована, что-то тягостное зависло над всем этим местом, оскоплена от людей и пытающаяся их вернуть. Смотря в окна, надо ожидать хоть какое то действие там, – но пустота.
Британец верил в одно, судя по его словам, война – нечто, что неизбежно. Этим он был прав.
Но нельзя сказать, что ОН может в что-то верить вовсе, он был нигилистически настроен ко всему.
Он не оглядывался по сторонам, а я в ужасе вглядывался в каждую щель, в которую может пролезть ствол.
Он говорил: «Все, что ты видишь, всего лишь этап жизни, немногие его переживают, значит так и надо.» А я вторил, соглашаясь.
Я в исступлении шагал за летчиком, слушая его афоризмы, рассуждения и укоры, относительно войны и ненависти против нее.
Быть может, та бархатная тьма, витающая над нами есть избавление от любых гнетущих ситуаций в мире? Успокаивающая и пленительная тьма, свидетельствующая о покое и его противоположности: Враг близко, Враг далеко. Собственно, понять, что есть враг было непостижимым делом, а Андерсон, видимо сумел.
⁃ Мы все враги.
Согласно суждениям Андерсона, никто из нас не узнает о своей гибели, но наши родственники – узнают, отчего все его ценности сводятся к затворничеству и отсутствию близких людей. Иногда лучше не иметь ничего, чем потерять все.
Я дезертировал, можно охарактеризовать по иному, но мне становится худо от других определений, сейчас я еще сознаю свою телесную и душевную активность.
После выстрела у моего уха, я панически метнулся прочь оттуда, в помешательстве я забрел на пустырь, где война уже окончилась или еще не началась.
Мы шли уже по инерции, мои силы иссякли, а он просто не спешил.
Я держал планку активности, период длинный, поэтому надо быть в разуме, иначе – осечка.
Андерсон стремительно нырнул в дом, отворяя дверь, он меня встревожил, можно сказать, ныне я всего опасаюсь. Я в неком безумии нырнул к нему.
Он перебирал полки, недовольно цедил. Штудируя каждую полочку, щель, этаж, коих было два, он ничего не нашел, его недовольство усилилось.
