Приветствую тебя, моя милая, Армонда!
Снова я принялась писать историю
своей жизни. И все потому, что к тому времени, когда ты будешь читать мое
послание, память об этих событиях затуманится, и чувства уже не будут столь
яркими и четкими. Я, конечно, могла бы все тебе рассказать, но лучше напишу, чтобы
не упустить имеющих немаловажное значение деталей.
Итак, тебе исполнилось шесть лет.
Кудрявые черные волосы, карие глаза. По всему видно, в тебе больше отцовских
ген, чем моих. Но мне-то чего переживать? Ведь не это главное. Я и твой отец в
тебе души не чаяли и, как следствие, избаловали. Правда, до поросячьих визгов
дело не доходило, с твоей способностью надавить на наши слабости ты быстро
добивалась чего хотела.
Нацтер был тебе как старший брат
и непререкаемый авторитет. Вы понимали друг друга с полуслова. Порой стоило ему
нахмурить брови, и ты из расшалившегося котенка на глазах превращалась в серую
мышку.
Нацтер превратился в красивого
юношу. Все местные девицы сходили по нему с ума, и только Гульсияре удалось
целиком и полностью завладеть его умом и сердцем.
Девушка эта была красива, умна и
изобретательна. Она постоянно что-то придумывала, а уж ухватить идею за хвост и
реализовать ее ей ничего не стоило.
Одним прекрасным днем ей
захотелось отправиться на пикник. Я и Айрен не были против, а уж Армонда тем
более. Мы знали: тревожиться ни за кого из вас не надо. Диво-Инкогнито на
редкость дружелюбная планета. На ней даже мухи не кусались, что уж говорить о
более крупных существах.
− Мы к вечеру вернемся, − сияя от
счастья, заверил Нацтер.
Гульсияра, зная его особую любовь
– букаруса, смогла найти его в бесконечных лабиринтах замка и решила тоже взять
с собой.
Кроме Буки у них были с собой
рюкзаки с провизией, а у Армонды сачок для бабочек. Забравшись в летательный
аппарат, похожий на белую глазастую стрекозу, они помахали нам и умчались на
поиски места для пикника.
− Мне тоже пора, − с грустью
сообщил Айрен.
У него была назначена конференция
по проблемам безопасности очередной живой планеты.
− Когда мне тебя ждать? –
поинтересовалась я.
− Я только туда и обратно… через
пару месяцев вернусь.
Он имел странную привычку,
превращать серьезные вещи в ничего незначащие.
− Значит, через полгода я тебя
жду… к обеду.
Он засмеялся.
Мне было грустно с ним
расставаться, но я заставила себя улыбнуться. Он предпочитал улетая, ни с кем,
кроме меня, не прощаться, свято веря, что таким образом сократит время разлуки.
Даже Нацтер редко догадывался о его планах, а в последнее время, занятый
ухаживаниями за симпатичной девчушкой и вовсе забывал о нас.
Я помогла собрать вещи и
проводила Айрена до стоянки корабля. В последний момент верные слуги поняли,
что происходит. Они столпились у окон и на балконе и стали махать ему руками.
Айрен, заметив их, ответил им
прощальным взмахом руки, а потом наклонился ко мне. И мы застыли в долгом
прощальном поцелуе…
После этого он обычно спешил как
можно скорее взлететь. Проводив его, я долго вглядывалась в синее небо, ожидая,
что он вот-вот вернется, сообщив, что что-нибудь важное забыл. Но даже, если он
что-то забывал, то никогда не возвращался. Возвращаться, не закончив дел,
считал дурной приметой.
Я шла к замку, заранее зная, что
слуги столпившись на крыльце, забросают меня вопросами и не отстанут, пока я им
все не расскажу. Эти милые люди найдут слова утешения и сделают все возможное,
чтобы скрасить мое одиночество. К вечеру вернется счастливая, обогащенная
впечатлениями троица. Я представила, как Армонда скривит губки, собираясь
заплакать и, возможно, прольет несколько слезинок по отцу, но вскоре забудет
обо всем на свете и начнет приставать к слугам с каким-нибудь жизненно важным
для нее вопросом.
Время пролетит незаметно. Так
было всегда и, казалось, так будет и в этот раз.
Но не прошло и двух часов с
момента прощания с Айреном, как случилось событие, круто изменившее размеренное
течение жизни в резиденции лорда Эшнера.
− Госпожа, вернулся «Снежок», − затараторил
с порога моей опочивальни слуга. Он был так взволнован, что я испугалась.
− Так рано? С ними что-то
случилось?
− Они плачут…
Дальше я уже не слушала. Я бежала
по коридору, едва не сшибая с ног девушек, наводящих чистоту в замке. Слуга
бежал следом за мной.
Во двор я прибежала, даже не
запыхавшись.
Гульсияра и моя дочь
только-только выбрались из «Снежка» (так мы ласково называли летательный
аппарат за его ослепительно белый цвет). Обе плакали навзрыд. Их трясло как
осиновые листья.
− Что с вами?
Я бросилась к ним и прижала обоих
к себе.
− Ма…ма… − Армонда была на грани
нервного срыва.
− Скорее, скажите мне, наконец, в
чем дело?
− Нац-тер… − с трудом выдавила из
себя Гульсияра.
− Что с ним?
Я разозлилась и едва не вытрясла
из девушки душу.
− Говори же, что с ним?
Вместо ответа она протянула мне
желтый конверт.
Прежде, чем его открыть, я
жестами велела сбежавшимся на крик Армонды слугам, проводить обеих в замок. Они
охотно бросились утешать несчастных.
Я открыла конверт и вынула,
написанный от руки лист белой бумаги. Торопливо прочитала его. Смысл текста никак
не доходил до меня. Мне надо было успокоиться. Я буквально влетела в зал и,
налив из графина воды, залпом осушила чашу. Кое-что из послания стало ясно. Эта
ясность, как молния, осветившая свинцовое небо, поразила меня.
