Я обычный человечек,
Но об этом не поют.
Мой закон по жизни вечен:
Мой дом там, где есть уют.
Я не лезу на вершины,
Не плыву на глубине.
У меня одна личина —
Её видно на лице.
Я не строю стен бетонных —
Я шагаю по мостам.
Так просты мои дороги,
Они верят в чудеса.
Мне не знать, что будет завтра;
Я живу одним лишь днём:
От рассвета до заката
Нестихающим огнём.
И так много нас, обычных.
Но лишь в этой суете
Стали очень непривычны
Мы для остальных людей.
Стоишь у окна.
Возможностей – ноль.
На небе луна.
Любовь – это боль.
Иссяк океан.
Пустынная степь.
Исчез ареал.
Не смог улететь.
И пламя в глазах,
Но страх впереди.
Пути нет назад.
Реальности жди.
Закрытая дверь.
Свой пульс учащай.
Осталось теперь
Лишь склад обчищать.
Слеза на стекле.
Дожди и гроза.
Дороги к тебе
Длинней раза в два.
Потеет ладонь.
В ушах слышен треск.
Я вижу огонь,
Но это лишь блеск.
И нет лишних слов.
Окутан мир тьмой.
Пожарище снов.
Рассвет за горой.
Истории нет.
И круг не замкнут.
Остыл этот след…
До встречи, мой друг.
Между Августом И Декабрём
Здесь от погоды золотые дни,
Дороги скрыты под ковром листвы.
И ночь берёт контроль над тёплым днём
В дни между августом и декабрём.
По школам разбегаются, как мысли,
Студенты, первоклашки, директрисы.
За знания мы жизни продаём
В дни между августом и декабрём.
Всё толще наши стены, окна, двери.
В берлогах утепляются медведи.
Убежища на зиму создаём
В дни между августом и декабрём.
Есть тот, кто повстречал свою любовь,
И тот, кто вспоминает встречу вновь.
Мы благодарны тем отрезкам трём,
Что между августом и декабрём.
Когда закроется окно,
Запрутся двери на засовы,
И станет так вокруг темно,
Что будет место лишь для слова,
Свеча зажжётся на столе,
Умолкнут звуки-чужестранцы,
И я увижу в этой мгле,
Что на щеках горит румянец.
Тогда возьму я свой дневник,
Открою новую страницу,
Услышу, как к душе приник
Зов сердца из самой границы.
Я напишу лишь три строки,
Где в первой выложу все чувства,
А во второй: «Хочу уйти»,
И в третьей всё довольно грустно.
А содержанье таково:
«День пятый. Плохо в моём сердце.
И я хочу уйти давно,
Но страшно быть на новом месте».
Когда откроется окно,
И настежь распахнутся двери,
И станет в комнате светло,
И по углам исчезнут тени,
Я посмотрю в бескрайний мир.
Смахну слезу без сожаленья,
Верну на место свой дневник
И буду дальше жить в сомненьях,
Что, может быть, наступит день,
Когда кому-то буду нужен…
Но это после, а теперь
Придётся жить в душевной стуже.
На теле планеты замечен рубец,
Поникли от страха десятки сердец.
И только молчит постаревший мудрец;
Сбылось предсказание – вот он, конец.
В воде океана чешуйчатых нет,
Растения тоже утратили цвет.
Разлом на земле – человеческий след…
Таким нас запомнил потухнувший свет.
Животные воют весь день и всю ночь.
Пернатые мчатся из гнёзд своих прочь.
И слушать их вопли нам, людям, невмочь —
Мы сами себе не способны помочь.
Когда солнце вспыхнет, как ядерный взрыв,
Все люди планеты заплачут навзрыд.
Спасения нет от озоновых дыр;
Мы жизнь свою сами столкнули в обрыв.
Разбросало собак по квартире.
Кверху пузом лежат на полу.
Отдыхают в заоблачном мире,
Отдаваясь чудесному сну.
Изогнулись, как ветви деревьев.
Обе лапки сложив на груди,
Принимая за явь сновиденья,
Лишь хвостом успевают мести.
Стоит только одну половицу
Ненарочно чуть-чуть «оживить»,
Приоткроют собаки ресницы,
Станут преданно дом сторожить.
Лишних звуков не будет в эфире,
Не нарушится чуткий их сон.
Разбросало собак по квартире,
А собаками полон наш дом.
Мечты о прекрасных бескрайних полях
Погибли в течение этого дня.
Сижу за столом в этой шахте наук
И слушаю каждый убийственный звук.
Притихли за партами бедные дети,
И каждый боится на голос ответить.
Но вот в коридоре мы слышим шаги,
А значит, явился убийца судьбы.
Зайдёт и закроет на ключ эту дверь;
Он был человеком, отныне он – зверь!
Пройдёт меж рядами на свой пьедестал,
Застыл на лице его волчий оскал.
Откроет журнал, а оттуда слышны
Зов умерших, стоны… Ему не нужны
Причины и справки о наших болезнях;
Отсутствие нас для него так полезно.
Посмотрит на нас, словно через прицел
Винтовки, и спросит: «Кто умер? Кто цел?»
А тот, кто ответит на этот вопрос,
Рискует попасть под смертельный допрос.
Минута молчания в память о тех,
Кто спасся из этой пучины проблем.
Захлопнется с треском проклятый журнал,
Учитель, оскалившись, скажет: «Итак,
Кто выйдет домашний конспект отвечать,
Расскажет написанный бред и печать?»
Подвинув ногою тела недобитых,
Он смотрит на тех, кто остался без силы.
Но вдруг протянул утопающий руку
В надежде быстрей прекратить эту муку.
Учитель посмотрит, нагнувшись бочком,
Три мухи присядут ему на плечо,
Ответит: «Не надо, я знаю: ты глуп».
Присядет счастливчик, тихонько вздохнув.
Учитель посмотрит на нас страшным взглядом.
– Ну что ж, тогда я решу, кто встанет рядом!
Шаг влево, шаг вправо – попытка к побегу,
Но, как оказалось, учитель с приветом:
Ты скажешь, что шесть – это пять и один,
Он взвизгнет, что шесть – это дважды по три.
