Губернатор славного города Петровска Александр Викторович Фишман не всегда был крупным руководителем и не всегда его звали Александром Викторовичем.
Когда-то давным-давно тогда ещё просто Сашка служил в забытом богом и интендантами гарнизоне где-то на СеверАх.
Благодаря бабушкиной национальности и своей общительной раскрепощённости, Фишман к 45 годам дослужился до подполковника, и в розовых снах ему уже мерещились звёзды покрупне. Но тут его попутал бес…
Незадолго до описываемых событий в полку неожиданно случилась проверка из штаба Округа – она и обнаружила, что из полковой кассы странным образом исчезли 23700 рублей 18 копеек казённых денег!
Подполковник по привычке попытался отбрехаться, но внутри железного ящика, служившего кассой, был обнаружен гранёный стакан с остатками Сашкиного любимого портвейна «Три топора» и его же отпечатками пальцев.
Показания «товарищей по оружию» и две мятые черно-белые фотографии, снятые на фотоаппарат «Смена-8М» прапорщицей Ероговой, на которых хитрый усатый подполковник, озираясь, распихивает по карманам скомканные купюры, завершили картину раследования.
К удивлению многих, Сашку не отдали под суд, а выдали ему дежурную медаль «За службу на СеверАх» и по-тихому уволили в запас.
Как потом написали в популярной гарнизонной газете «Минная перспектива», во время следствия Сашка отказывался читать документы, мотивируя тем, что плохо понимает русский язык. На допросах у него откуда-то прорезался гамбургский диалект. Показания он не подписал – топорща усы, заявил, что путает буквы (их ведь не пять-шесть, а гораздо больше!). Сколько букв точно, Сашка под хохот проверяющих сказать не смог.
И вот 45-летний бывший отличник боевой и политичесой подготовки оказался «на гражданке». Если вы думетете, что впереди его ждал качественный портвейн, красивые девушки, мощные кабриолеты и радушный приём – то вы ошибаетесь.
Сашка оказался в уездном городе Пэ – в том самом городе, который он в спешке покинул перед самой Московской Олимпиадой.
Карман бывшего подполковника приятно оттягивали 23 тысячи рублей купюрами разного достоинства и ещё сколько-то мелочью…
Деньги, привезённые с СеверОв, быстро таяли, и Фишман даже подумывал устроиться куда-нибудь на работу! Но работать было лень, а есть хотелось всё сильней.
Проснувшись воскресным утром с тяжелой головой, он отправился к вокзалу – там надеялся познакомиться с каким-нибудь заезжим туристом и «растрясти» его на выпивку (а если повезёт, то и на закуску).
Однако туристы, как назло, почему-то шарахались от небритого Сашки.
И вдруг среди аккуратно подстриженных кустиков, шелестящих своими ярко-зелёными листочками, Фишман увидел знакомую фигуру!
Фигура важно перебирала по влажному после дождя асфальту колесоподобными ножками, словно катилась в светлое будущее.
Выглядела она просто бесподобно: в лаковых ботинках отражалось скупое солнце, а в скорбном отеческом взгляде прищуренных глаз таилась вселенская печаль о народных судьбах…
Завершал облик новенький, с иголочки, болгарский костюм – почти, как у настоящего конферансье из Мюзик-холла!
– Настоящий хозяин жизни! – тихонечко промычали сухие губы, потрескавшиеся от недостатка витаминов.
Окружала важного господина толпа старушек.
– Мишаня… – Сфокусировал мутноватый взгляд и умилился бывший подполковник.
Михаил Нарышников, приятель Сашкиной юности, был на несколько лет постарше и всегда назначал себя главным в их компании. При этом он умудрялся всегда выходить сухим из мутной Петровской водички.
Именно из-за Мишани тогда ещё совсем юный Фишман и вынужден был спешно покинуть родной город. Это произошло в далёком 1980-м году.
Однако бывший дружок, тоже узнавший Сашку, его радости не разделил. Глядя на несвежего подполковника, он неожиданно нахмурился так, что даже огромный полудрагоценный камень потемнел и изменил цвет. Камень украшал причудливую булавку, которая была воткнута в шикарный жёлтый галстук.
Затем Мишка как-то торопливо ухватил Саню под локоток, и они засеменили за ближайший ларёк. Там-то среди кучек дурно пахнущих окурков и пыльных ящиков со стеклотарой, старый приятель сообщил, что Мишани больше нет!
– Запомни – я теперь Михал Иваныч! При посторонних только так и с уважением! А с глазу на глаз можешь проще – ХОЗЯИН, – стряхивая с Сашки какие-то крошки, сурово произнёс он.
Затем, воровато оглянувшись на старушек, тихонько добавил:
– А старушки, Саня – это не то, о чем ты подумал…
Старушки – это электорат! Подкинешь им сухариков да конфеток к празднику – они за тебя, как надо, и проголосуют. Наматывай на ус!
Михал Иваныч оказался не просто «хозяином жизни», но и самым главным в городе человеком – он был Губернатором!
А также владельцем ларьков, павильонов, магазинов, развлекательных центров, газеты и даже ресторана! Разумеется, всё имущество было записано на родственников.
При слове «ресторан» у Сашки непроизвольно началось обильное слюноотделение…
Именно в ресторане и была решена судьба бывшего подполковника.
Михал Иваныч, вспомнив бурную молодость и даже почти прослезившись, пообещал приставить Фишмана к патриотическому воспитанию подрастающего поколения.
