Владимир сидел на скамейке в парке и смотрел, как фонтан равномерно разбрызгивает сверкающие на солнце струйки воды. Легкий хмель выпитого пива приятно кружил голову, согревал изнутри и невольно подталкивал к раздумьям. Худощавый старичок, издали приметив в его руках бутылку, стеснительно подошёл к Владимиру и тихим голосом спросил:
– Сынок, пустой бутылочкой не угостишь?
Владимир одобрительно кивнул.
Дедушка обрадовался:
– Ты пей, пей, я дождусь, посижу рядышком.
Владимир стал разглядывать окружающих, заметив для себя, что на улице много симпатичных девушек. Осень баловала их тёплой погодой, словно разрешила ещё какое то время надевать мини-юбочки и разноцветные колготки. Невдалеке изрядно подпитая женщина с синяком под глазом приставала к прохожим. На её оклики никто не реагировал, все проходили мимо. Возмущённая тем, что от неё отмахиваются и не обращают должного внимания, она громко выкрикивала:
– Сергей Иваныч хороший прокурор! Он вас, суки, всех к стенке поставит!
Затем на минуту успокаивалась, доставала из кармана недопитую бутылку дешёвого портвейна и прямо из горлышка делала несколько глотков. После, измученная желудочной икотой, начинала свой концерт заново.
Рядом с Владимиром присела приятная девушка лет двадцати. Он её уже видел, когда заходил в этот парк. Хлопая накладными ресницами, девица слегка задрала край юбки, оголив бёдра. Её глаза цепко поймали его взгляд, и она, мурлыча как кошка, спросила:
– Молодой человек чего-то желает? Может, минет? Массаж? Отдохнуть? Возьму недорого.
Владимир молча улыбнулся, встал со скамейки и, провожаемый её разочарованным взглядом, не спеша пошел по проспекту. До недавнего времени он не был в России вот уже два года как. В его кармане лежал турецкий паспорт и виза, где в графе «цель приезда» стояло слово «коммерческая». Носить чужую фамилию и чужое имя было делом неприятным, но без таких «атрибутов» приехать сюда ему было просто невозможно. А ведь здесь, в этом городе, всего в двух кварталах от того места, где он сейчас находится, живут родители Владимира, а на соседней улице – жена и дочь. В январе 1996 года почтальонша передала в руки его матери серый конверт. На бланке с гербом, находящимся внутри, короткий машинописный текст в суровом армейском стиле гласил: «Ваш сын геройски погиб, исполняя служебный долг в Чеченской Республике. О доставке тела Вас предупредят дополнительно».
Нервно докуривая сигарету, Владимир подошёл к знакомой с детства пятиэтажке и стал безотрывно смотреть на окна родительской квартиры. Те же занавески, те же цветы на подоконнике. Скрипучая подъездная дверь, раскачиваемая ветерком, жалобно ныла, словно звала его, умоляя зайти. Желание обнять маму острым камнем рубило сердце, неся щемящую боль в подреберье. Постояв несколько минут, он, приподняв воротник плаща, с тоской развернулся и направился туда, где был официально похоронен. По кладбищу величаво разгуливали вороны, раскидывая когтями пожелтевшие листья и озираясь на каждый подозрительный шорох. Владимир подошёл к часовне у ворот и постучал в окошко. Дверь открыла женщина с накинутым на плечи пуховым платком.
– Вы что-то хотели, мужчина? – спросила она, спускаясь с крылечка.
– Добрый день. Вы не могли бы помочь мне отыскать одну могилу. Я проездом из другого города. Если хотите, я заплачу.
– Побойтесь Бога, – улыбнувшись, сказала сторожиха. – Здесь ваши деньги никому не нужны. Пойдёмте. Что с вами поделаешь.
Назвав ей дату похорон, Владимир стал ждать, глядя, как аккуратно хозяйка погоста перелистывает потрёпанный журнал, изредка поплёвывая на кончики своих пальцев.
– Как, вы говорите, фамилия усопшего? – переспросила она, взглянув на Владимира.
– Власов Владимир Иванович, – взволнованно произнёс Владимир, доставая сигарету.
– Есть такой. Пятнадцатый ряд, третья слева, – сказала женщина. – Пойдёмте искать.
Она шла впереди метрах в трёх, не торопясь, внимательно осматривая каждую оградку. Остановившись у одной из них и приглядевшись к фотографии на памятнике, она вдруг замерла. Затем с испугом на лице обернулась к стоявшему за её спиной Владимиру и, перекрестившись, отшатнулась назад.
– Господи, вы уж меня простите. Всякое бывает… вот если бы ночью пришли, я бы, ей-богу, подумала, что покойник выходил прогуляться и вернулся. Лицо-то одно, я вижу. Брат-близнец, что ли?
– Вы идите, я хочу побыть тут один, – попросил Владимир, открывая калитку оградки.
Женщина кивнула несколько раз и, попятившись боком, пошла в сторону выхода. Владимир достал из кармана бутылку водки и присел на скамейку.
– Ну, здравствуй… Николай. Вот навестить тебя пришёл. Прошло столько времени, а я до сих пор не могу себе простить.
В горле у Владимира образовался ком. Сделав несколько глотков спиртного, он прикоснулся рукой к могильному холму и заплакал. Память, перелистывая страницы жизни словно ветер, вернула его опять в Чечню.
