…Друзья лежали на сухом, прогретом полуденном солнцем, асфальте. Прямо перед чистыми, словно только что построенными и отполированными, центральными воротами «Космоса». Как бы они ни стремились от него убежать, детский лагерь все равно их находит.
Фигурный высокий забор весь был украшен воздушными разноцветными шарами и ленточками с лозунгами: «Мы открылись!».
Лагерь казался живым и безжизненным одновременно. Стояла ватная, давящая на сознание тишина.
Ни единой души.
– Что ты сказал? – Андрей сжал руки в кулак, но ударить первым боялся. Он всегда всеми силами так старался избегать драк и конфликтов, что уже забыл, каково быть победителем.
– Не тебе решать, что я могу делать, а что нет, неудачник, – хромая, Миша сделал пару шагов навстречу. – Ты действительно не догоняешь? – Он плюнул Андрею под ноги и так толкнул того в грудь, что его некогда лучший друг с пыльным грохотом упал на землю.
Иногда с виду лицемеры и гнусные твари тоже люди. Люди, которых тем более нужно обходить мимо. Живя по совести, не пропусти момент, когда друзья твои забудут дарованный тобою свет…
– Я здесь не останусь, и точка. Предлагаю голосование. Кто за то, чтобы Андрей пожертвовал собой ради нашего спасения, ради наших семей и близких. И тем самым мы все вернемся домой! Напоминаю, Катюха ранена, ей срочно нужна медицинская помощь. – Миша невозмутимо поднял ладонь вверх. Все, не решаясь, продолжали, недоумевая, молчать.
– А я верил, что мы друзья, через столько бок о бок с тобой прошли. Двенадцать лет друг друга знаем, в один горшок срать ходили. Мудак ты, вот кто…
Андрей тотчас же очухался, вскочил на ноги и, скорчившись, бросился на Мишу с кулаками. Со всего маха толкнул того вперед, чуть сам не упав лицом в грязь. Миша попятился вперед, но в самый последний момент упал все же на локти и схватился за перебинтованную ногу. Незамедлительно развернулся, подлетел к Андрею и замахнулся рукой в озлобленную физиономию своего товарища.
Андрей, удивившись собственной реакции, отшатнулся на миг, увернувшись от удара, и с новыми силами впечатался сдавленными костяшками в Мишину челюсть.
Тот пошатнулся, чертыхаясь, назад, чуть не потеряв сознание. И Андрей, окрыленный этим ударом и уверенный в своих силах, сразу же, оскалив зубы, прошелся взглядом по всем присутствующим, наивно ища поддержку и веря, что они не такие же, как Миша, и поймут то, что он единственный, кто пытался им всем помочь, и тот, кто действительно заслуживает право голоса.
Но самолюбование длилось недолго.
В этот же момент уже Леня, будто блохастый черный пес, рванувший с воображаемой цепи, побежал на Андрея.
И мир лишился четкости, расплылись контуры косматых берез, затуманились лица всех друзей, безмолвно стоящих позади. Очки его с хрустом слетели на землю, стекляшки безвозвратно разбились.
Андрей, отпихнув Леню, быстро подобрал лежавшую рядом палку и, уже явно забыв о последствиях, ударил ею по лицу Лени, разбив тем самым тому бровь, а глаз его залился чем-то красным. Обескровленные губы Андрея растянулись в страшной улыбке, его зрачки загорелись яростным пламенем.
– Саша, ну же! – закричал ему Андрей, все еще полагая, что хотя бы он должен встать на его сторону, как тут…
– Хватит! – завопил Саня, подняв над головой прибор для перемещений, и со злостью кинул его на землю.
Прибор глухо падает на асфальт, но не разбивается. Словно невидимая рука, в сантиметрах перед столкновением, успевает поймать машину времени, не позволив той разбиться.
– ТЫ ЧТО ТВОРИШЬ!? – в один голос заорали все.
Стало непостижимо страшно. Страшно за невозвратность поступков. Сильнее, чем когда-либо.
В ту же секунду из прибора раздался донельзя приятный бархатный женский голос:
– Запущен протокол самоуничтожения. Пожалуйста, обратитесь к вышестоящему.
Прибор самовоспламенился, и не успел кто-нибудь хоть что-то предпринять, как он начал плавиться, а следом яркое пламя разлилось изнутри, будто искры сварки между швов металла. Через никчемные секунды лишь одна горсть пепла осталось от «Вселенской игрушки».
– Ты что сделал, дурак?! ТЫ ЧТО НАТВОРИЛ! – закричал следом Миша.
Глаза всех пересохли и покраснели, застыв в одной мертвой точке.
Их жизнь уже никогда не станет прежней.
