На лесной опушке, в ледяной избушке жил-был Дед Мороз. Да не один, а с внучкой Снегурочкой и маленьким внучком Бураном. Жили, не тужили, всю весну, лето и осень сил набирались, да готовились к Новому году. Зверушки, помощники лесные из избы не выходили. Славно трудились, игрушки ребятам справляли, шубы подшивали, сани готовили, коням гривы заплетали. Все смеялись да плясали, хохотали и скакали.
Одному Бурану было не радостно, не весело. Каждый год, сестрицу его, Снегурушку, обижали, злодеи окружали. То сани ее ломали, то подарки воровали, а то и саму девицу уволочь норовили. Уж как плакал мальчонка, как рвался помогать, а его же потом и бранили. В том году отогнал Буран Серого Волка, а его самого Дед Мороз наказал, до весенней капели из избы не пускал.
День за днем проходит, вот уж снег на землю лег. Совсем загрустил Буран, не играет, не смеется. У окна сидит, за сестрой глядит. Да на деда своего обижается.
– Матушка-Метелица, неужто ничего сделать нельзя? Сестрицу опять украдут, подарки отнимут. Что ж никто не защитит девицу? Хоть бы мне позволили, я мал, да удал. И храбрости мне не занимать, ни волка, ни самого Кощея не побоюсь.
– Нельзя сыночек, нельзя. Не станет новогодней сказки, не будет и новогоднего волшебства. Минет сотня лет – другая, сменишь Деда, сам все поймешь.
– Не хочу быть Морозом! Лучше к людям уйду!
– Что ты, Буран, что ты?! Нельзя нам меж людей жить! И себя погубишь, и других!
Пуще прежнего загрустил Буран – закручинился. А Снегурочка по округе ходит, хороводы с зайцами водит.
– Что, ты, братец мой, не весел? Буйну голову повесил, не играешь ты, не пляшешь. Сиднем у окна сидишь, да на улицу глядишь?
– Думу думаю. Как бы тебя, сестра, от злодеев оборонить, подарки и сани сохранить, да самому деду не попасться.
– Да от кого же? Лес у нас мирный.
– Известное дело, от кого. Цельный год по домам сидят, а как праздник настает, так и приходят всякие разные. Спасу от них никакого нет.
А Снегурочка хохочет, заливается, хмурого брата за бока щекочет, да под руку к двери ведет:
– Скажешь тоже, братец. Смотри, белки в догонялки играют. Бежим к ним?
Как ни упирался Буран, а утащила его Снегурочка в лес играть.
День проходит, другой. Праздник все ближе, да ближе, а Буран все грустней да грустней.
Не давали думы невеселые мальчонке покоя. Ночь не спал, днем кусок в горло не лез. И решил Буран разобраться со всеми злодеями разом. Чтоб никто больше не потревожил Снегурочку.
Темной ночью схватил меч-кладенец из дедова сундука, да клубок путеводный и кинулся прочь из избы, пока никто не хватился его.
– Клубочек, катись. Нитка, тянись. Приведи меня прямо к Серому Волку.
Завертелся клубок, закружился. Ускакал вперед, только нитка золотая у ног Бурана осталась. Подхватил он нитку, да за клубочком побежал.
Скоро добежал он до добротной деревянной избы. Двери крепкие – дубовые, ставни резные, а клубочек у окна прыгает. Подкрался Буран к окошку, заглянул тихонько и видит, стоят перед волком бельчата, друг к дружке жмутся, с волка глаз не сводят. А у того в руках ножище, глазища горят. Сжал Буран меч-кладенец покрепче, да хотел в избу кинуться, а бельчата давай галдеть:
– Дедушка Волк!
– Дедушка Волк!
– Мама за лукошком прислала!
– А покажи игрушки!
– Тихо вы, – заворчал Серый Волк, – до чего ж шумные. Ну, идите сюда, поглядите, только тихо! Волчата у меня гостят, умаялись, спят. Вот ваше лукошко, кланяйтесь матери от меня. Хороши были орехи.
Поохали бельчата, поахали и убежали с лукошком, а волк тихо сел что-то вырезать на лавке. Буран пригляделся и увидел много-много деревянных игрушек: лошадки и солдатики, птички и пирамидки. Он только диву дался, такие игрушки он видал у деда в мешке! Решил мальчонка затаиться, да приглядеть за волком. Многие звери, большие и маленькие приходили к избе волка. И никого он не обидел, никто не ушел с пустыми руками.
Надоело Бурану сидеть под окном:
– Это не тот Серый Волк, уж слишком он добрый. А я тут до самого Нового года ждать не буду. Клубочек, катись. Нитка, тянись. Приведи меня к Бабе-Яге!
Прыгнул клубок меж деревьев, мелькнул и скрылся с глаз, только его и видели. Если б не нитка, не угнаться за ним Бурану.
Жила Баба-Яга в самой чащобе. За могучими деревьями ни тропы, ни избы не заметишь. Ни зверь не проскочит, ни птица не пролетит. Золотая нитка у корней вьется, показывает Бурану дорогу. Деревья ветвями так и хлещут, глаза колют, за кафтан хватают, длинные корни из земли выскакивают, змеями вьются, ноги оплетают, упасть заставляют. Того и гляди, останется мальчонка тут на веки вечные. Буран хмурится, упирается. Знай, вперед продирается: мечом рубит, ветром гнет, снегом засыпает. Долго бы Буран с ними бился, да сами собой расступились, отступили деревья. Перестали хлестать и хватать. Под ногами тропа в снегу появилась, вместе с ниткой путеводного клубка, быстро вывели мальчонку прямо к избушке на курьих ножках. У избушки сама Баба-Яга стоит, носом водит, черного кота гладит, усмехается.
