Опять моросил надоедливый дождь. Он шёл так долго и часто, что стал неотъемлемой частью моей жизни. Я спешила домой. Старые туфли совсем вымокли, летняя обувь не годилась для поздней осени. Ещё и грязь налипла, казалось, что идёшь на платформе.
Больше не стану срезать свой путь по этой тропинке, даже если будет град размером с куриное яйцо, пойду по центральной асфальтированной дороге, так решила я в тот момент. Впереди я увидела группу людей. Видимо, кого-то хоронили. Грустные лица под зонтами теснились неподалёку от вырытой могилы, дав возможность священнику делать своё дело. Мне никак было их не миновать, пришлось пройти рядом с ними.
– Уверена, что будут вопрошающе и с нескрываевым любопытством рассматривать мой внешний вид, – подумала я и смело пошла к ним.
Ещё никому не удавалось смутить меня. На их месте я бы тоже пялилась на нечто худое, бледное, с неопрятными волосами, в длинном бархатном плятье, которое скрывало почти всё моё тело, и обутое в странную обувь, непредназначенную для хождения в такую погоду. Я была уже совсем рядом, готовая промелькнуть как можно незаметнее, но ноги словно приросли к земле и не хотели слушаться. Я подняла голову и увидела её, девушку с огромными карими глазами. Она молча протянула мне свой зонт. Дождь усиливался. Было удивительно тихо. Только священник читал молитвы и дождь барабанил по зонту. Мне стало спокойно, тепло и уютно рядом с незнакомкой. Время тянулось, как в жаркий летний полдень, когда дремлешь в тени деревьев. Я не помню, как и почему, но в сознание я вернулась уже совершенно в другом месте. Это была большая, просторная комната с высокими стенами. Посмотрев в окно, я поняла, что совсем уже стемнело. Обстановка кругом была мрачноватой, и я заволновалась. Тёмные стены, тёмная антикварная мебель, тёмные шторы создавали давящую атмосферу. Я закрыла глаза и обхватила колени руками, подтянув их к своей груди. Мне нужно было время, чтобы прийти в себя и попытаться вспомнить, как я здесь очутилась. Мне вспоминались только ощущения, которые сильно контрастировали с моим нынешним состоянием страха и беспомощности. Единственная чёткая мысль в моей голове была – нельзя покидать эту комнату. Не знаю, сколько я смогла бы просидеть в таком положении, если бы не отворилась дверь и не вошла она, девушка с кладбища. Не сказав ни слова, она щёлкнула выключателем.
– Ой! – вскрикнула я от резкой боли в глазах.
– Прости, мне нужно было тебя предупредить, что здесь очень яркое освещение, а потом уже включать свет.
– Как здесь светло и уютно! Я уж подумала, что вся комната словно выкрашена в чёрный цвет.
– Да, интересная комната. Мать её просто обожала.
– Как я здесь…
– На кладбище тебе стало нехорошо. Пришлось привезти тебя сюда, никаких документов при тебе я не нашла. Вот куда было тебя девать?
– Мне нужно домой!
– Сейчас три часа ночи. Общественный транспорт уже не ходит.
– Мне прямо очень нужно попасть домой. Я пойду пешком.
– Мы сейчас достаточно далеко от города для пеших прогулок. Извини, но на такси у меня нет денег. Судя по всему, у тебя тоже.
Я потёрла лоб и глаза руками, глубоко вздохнув.
– Не думаю, что мать о тебе сильно беспокоится, – продолжила кареглазая незнакомка.
– Эй, ты ничего не знаешь обо мне.
– Единственное, чего я не знаю, так это твоего имени и точного адреса. Всё остальное можно понять по твоему внешнему виду. Это платье, обувь, спутанные волосы… сбежала из дома, нацепив первое, что подвернулось под руку. Твой измождённый вид красноречиво намекает, что это обычное дело для тебя.
– И откуда только такая проницательность? Дай угадаю, у самой проблемы с матерью? Кстати, а где она?
– В могиле! – резко ответила девушка.
– Прости, я не хотела…
– А по-моему, очень даже хотела. Ты так же, как и я, ненавидишь смотреть на счастливые обеспеченные семьи. В то время как они сюсюкают друг с другом, нахваливая своих чад и исполняя их капризы, ты и я слышим только оскорбления и упрёки.
Девушка села напротив меня и протянула мне свою руку. Спокойным приятным голосом она произнесла своё имя. Её звали Стелла. Как же ей подходило это редкое и необычное для нашей местности имя. Стелла была высокого роста, прекрасно сложена, изящна, с длинными каштановыми густыми волосами. Но особенно примечательными были её глаза – огромные, блестящие, обрамлённые тёмными длинными ресницами. На её бледном худом лице только они были живы, только они менялись, только они говорили слова и выражали чувства. Стелла была прекрасным, ожившим с картины образом, лёгкой невесомой дымкой с формами девушки. При общении с ней не было ничего, ничего, кроме её глаз. Всё остальное растворялось, исчезало, и время меняло свой ход.
