Ева совсем не хотела замуж, а уж сидеть ради этого в высокой башне тем более. Отец обещал, конечно, что досуг ее будет организован по-королевски и скучать не придется. Даже дал Еве на утверждение расписание. По вторникам – менестрель с арфой. По четвергам – стилист. Пока завьет волосы, струящиеся вдоль старинного, серо-сиреневого кирпича, день и пройдет. А за ним и неделя. А там и принц пожалует. Поцелует. И она, наконец, проснется засветло.
Да-да. Дело в том, что на Еве, как на всякой порядочной принцессе лежало проклятье. Ее веки размыкались только когда последний луч солнца заходил за горизонт. Днями же будущая королева дрыхла как токарь после суточной смены.
«Это у тебя от мамы, – частенько повторял отец, – когда я ее встретил, она не днями спала. Сутками! Ее даже в гроб положили. Правда, хрустальный. В любом случае, радуйся: тебе хоть половина жизни доступна».
Ева не признавалась, но иногда думала, что лучше б уж она совсем пошла в мать и спала беспробудно. Быть единственным бодрствующим человеком в замке очень одиноко. Да, да, единственным, потому что даже суровые стражники на посту сопят как младенцы. Ева единственная во всем королевстве знала об этом, но ябедничать на бедолаг не собиралась.
Она пропустила свадьбу сестры, не ходила в школу благородных девиц, а будучи подростком, чуть не умерла, следуя советам фрейлин не есть после шести. Каждый вечер, проснувшись, она находила на кофейном столике записки от папы – с пожеланием доброй ночи, от сестры – с последними сплетнями и от дворецкого– с указаниями по наряду. Последние Ева не выполняла. Вместо неудобных корсетов носила крестьянские платья. В любом проклятье, как говорится, есть свои плюсы.
Кстати, о плюсах. Поскольку большинство занятий в замке (а то и в мире) подходили исключительно для дневного времяпрепровождения, Ева облюбовала единственное место, в котором можно было жить полноценной жизнью. И даже не одной. Имея, конечно, воображение. Библиотеку. Ева прочитала так много книг, что в какой-то момент совсем перестала чувствовать одиночество. И что куда важнее, нашла себе план спасения, исключающий башни.
В загадочной книге со склеенными страницами было написано, что где-то на другом конце света день и ночь поменяны местами. Люди просыпаются аккурат когда здесь, в королевстве все засыпают. Вроде это называлось разницей часовых поясов.
«Это же как раз для меня! – писала принцессе в вечерней записке отцу, – вдруг мое проклятье лишь в том, что я живу не в своём часовом поясе?»
Но отец и слышать ничего не хотел о вариантах судьбы, отличающихся от устойчивых, королевских. Отпускать Еву на другой конец света он не желал. По его меркам любящего отца и башня-то была довольно далеко.
Еве не хотелось огорчать родителей. Но сидеть караулить башенного (бешеного?) дракона не хотелось еще больше. Нет уж, она отправится в далекую страну. Прямо в эту ночь.
До торжественного заточения в цитадель оставалось два дня. Все заняты приготовлениями, лучшего времени сбежать и не придумаешь.
Еве удалось подкупить торговца из соседнего селения, арендовать ночной поезд до столицы и выменять у кухарки с помощью ожерелья пару чемоданов. Теперь она стояла на балконе и ждала извозчика, привычно разглядывая небо. Звездное небо, спутник ее проклятия, загадочное, далекое, но почему-то всегда кажущееся таким родным. Ева вдруг вспомнила, как в детстве не верила, что детей приносит аист. Она знала – ее захватила с собой упавшая звездочка.
Шорох в балкона отвлек Еву от созерцания картин прошлого. Солнце уже грозило появиться над горизонтом, так что принцесса Ева, ни секунды не сомневаясь, перелезла через перила, прыгнула и приземлилась на ароматный, мягкий стог сена. Повозка со скрипом тронулась. Ева с улыбкой вздохнула и, сладко потянувшись, закрыла глаза. Впереди долгая дорога. Все получилось.
***
Ева проснулась и, по обыкновению, некоторое время ничего не понимала. Наконец, она сообразила, что беззвездная чернота над ней – никакое не небо. А самый обыкновенный потолок.
Принцесса резко села и оглянулась. Глаза ее постепенно привыкали к темноте, а в сердце в месте с тем нарастала тревога: на комнатку таверны маленькое помещение совсем не походило. И если кровать с балдахином, старинное зеркало и дорогой витраж еще можно было как-то объяснить, то веретено и пыльная прялка в углу разбили все ее надежды.
Ева на дрожащих ногах подошла к серванту и зажгла свечу. На столе лежала записка:
«Прости. Это для твоего же блага. Папа.»
Принцесса Ева рухнула на пол и горько заплакала.
***
После того, как дверь не поддалась, а связанных наволочек хватило лишь до второго яруса, Ева поняла: выбраться из башни ей действительно светит либо вперед ногами, либо под ручку с принцем. Она чертовски разозлилась. Что, что ей делать в этой камере три на три метра? По ночам? При свете луны даже веретено бесполезно – только зрение посадишь. Все в башне было заточено под принцесс с правильным режимом дня.
Из окна на тысячи километров простиралось только небо. Принцесса Ева разглядывала его так часто, что знала – звезды меняют свое положение. Даже звезды движутся, в отличие от нее, с отчаянием подумала принцесса.
